Согласие. Мне было 14, а ему – намного больше

Тремя годами позже Г. будет участвовать в той же самой программе[6], и ее название как никогда лучше оправдает себя в тот раз, потому что самое мягкое, как это можно назвать, по нему там «прошлись»[7], и довольно сильно. Спустя много лет я нашла фрагмент этой передачи в интернете. Эта запись гораздо более известна, чем та, на которой я присутствовала, потому что в 1990 году Г. представлял не безобидный философский словарь, а последний том своего интимного дневника.

В отрывке видео, который все еще можно увидеть в интернете, прославленный ведущий зачитывает список трофеев Г. и с легкой укоризной в голосе высмеивает «табун юных любовниц», которыми Г. хвастался.

На экране то и дело мелькают другие гости, по лицам которых не пробегает ни тени неодобрения, когда известный ведущий, разгорячившись, дает волю своему чувству юмора: «Так вы, оказывается, коллекционер нимфеток!» До этого момента все идет хорошо. Дружный смех, раскрасневшееся и наигранно скромное лицо Г.

Внезапно одна из присутствующих, единственная, вклинивается в эту идиллию и незамедлительно приступает к настоящему методичному разгрому. Ее имя Дениз Бомбардье, канадская писательница. Она возмущена присутствием на французском телеканале столь отвратительного персонажа, извращенца, известного тем, что он занимается педофилией. Упомянув возраст пресловутых любовниц Г. М. («Четырнадцать лет!»), она добавляет, что в ее стране подобное кощунство недопустимо, ее родина ушла далеко вперед в отношении прав детей. Что будет дальше со всеми этими девочками, о которых он пишет в своих книгах? Кто-нибудь о них подумал?

Г. реагирует молниеносно, хотя и чувствуется, что он не ожидал этого нападения. Он гневно поправляет: «Нет никаких четырнадцатилетних девочек, есть юные девушки на два или три года старше, достаточно взрослые, чтобы наслаждаться любовью». (Надо признать, он был знаком с Уголовным кодексом.) Затем продолжает, что ей очень повезло, она имеет дело с таким воспитанным и образованным мужчиной, который не опустится на уровень ее оскорблений. Его руки все это время беспрестанно совершают движения, свойственные скорее женщинам, призванные уверить зрителя в чистоте его намерений. Свою речь он закончил тем, что ни одна из упомянутых им девушек никогда не жаловалась на отношения с ним.

Конец игры. Известный писатель победил скандальную бабу, неудовлетворенную и завидующую молоденьким девочкам, которые в сто раз прекраснее нее.

Как бы я повела себя, если бы Г. подвергся подобной критике в моем присутствии тем вечером, когда я слушала его молча, сидя среди зрителей в студии. Встала бы инстинктивно на его защиту? Попыталась бы объяснить этой женщине после съемок, что она ошибается и нет, я с ним не по принуждению? Догадалась бы, что именно меня, спрятанную между зрителями, или кого-то еще из моих соратниц по несчастью она пыталась защитить?

Но в тот раз не было никаких нападок, ни одной фальшивой ноты в этом безупречном хорале. Серьезная тематика книги Г. этому не способствовала. Хвалебные песнопения и бокал вина за кулисами. Г. свободно представлял меня всем подряд с нескрываемой гордостью. Еще одна прекрасная возможность подтвердить правдивость его произведений. Девочки-подростки стали неотъемлемой частью его жизни. И никто не выглядел хоть сколько-нибудь шокированным или хотя бы смущенным контрастом между Г. и мной, с моими детскими пухлыми щечками, не тронутыми ни румянами, ни возрастными изменениями.

Оглядываясь назад, я понимаю, сколько мужества понадобилось этой канадской писательнице, чтобы в одиночку противостоять попустительству целой эпохи. Сегодняшнее время сделало свое дело, и этот отрывок из «Апострофов» стал, что называется (хорошо это или плохо), «знаковым» для телевидения.

И уже очень давно Г. не приглашают сниматься в программах о литературе, чтобы бахвалиться соблазненными школьницами.

* * *

С начала анонимные письма, затем нависшая над нами обоими угроза СПИДа: все эти сменяющие друг друга трудности упрочили нашу любовь. Прятаться, исчезать, скрываться от назойливых взглядов, кричать в зале суда, что я люблю его больше всего на свете, пока на моего любимого надевают наручники… Умереть в объятиях друг друга, истлевшая кожа на белых костях, и одно только лишь сердце бьется для другого… Жизнь с Г. как никогда стала похожа на роман. Будет ли ее конец трагическим?

Должен же быть – или найтись – какой-то выход. То, о чем говорят даосы. Истинный путь. Важное слово, прекрасный поступок, стойкое чувство, что ты находишься в нужном месте в правильное время. Там, где, если так можно выразиться, находится источник чистой истины.

В четырнадцать лет тебя не должен ждать у выхода из коллежа пятидесятилетний мужчина, ты не можешь жить с ним в отеле, лежать в его постели с половым членом во рту вместо полдника. Все это мне было понятно – несмотря на свои четырнадцать лет, я не была полностью лишена здравого смысла. Из этой противоестественности я в некотором роде создала себе новую личность.