Сокровища древнего Искера

Борьба… Даже здесь, на расстеленных — наскоро, не глядя, ногами — одеялах, даже сейчас, с красивой девушкой в руках, всё действие для Нарана превращалось в привычную борьбу, где наградой победителя был сорванный с ее губ полу-вздох, полу-стон. Наран рычал, оказываясь без ее внимания, лишаясь ее взгляда, не чувствуя ее отклика, когда Хан вдруг перетягивал всё действие на себя. И поэтому всё же сжимал ее слишком сильно, всё же кусал ее слишком больно, всё же напирал на неё слишком яростно, отбирая у друга кусочки ее эмоций.

Алиса… что ж, Алиса в этот момент была потеряна для реальности. Она не в полной мере осознавала происходящее, растворившись между двумя мужчинами. Она не всегда понимала, где и кто, и в какой-то момент это перестало быть важным. Ее тело само реагировало на их действия, само откликалось на поцелуи, на ласки, на укусы, на властные движения. Их губы, руки и тела будто слились в одно. Ей казалось, что она находится в коконе, бесконечно любящем ее разными способами, дарящем безграничную череду взрывов всех чувств, открывающем в ней всё новые и новые грани восприятия. Этих ласк, этих запредельных ощущений было много для неё одной. Она ещё никогда прежде не забывалась наяву, как во сне, никогда прежде не терялась в любовных играх так безусловно, так всецело, что не могла бы даже примерно сказать, лежит она или сидит, обнимают ее сзади или спереди, целует ли она кого-то или ее кто-то. Всё, что осталось в ней, принадлежало тому первобытному существу, которое много позже превратилось в человека. Все ее эмоции, все ощущения, все чувства свелись лишь к простым односложным понятиям — горячо! Сильно! Хорошо! Вся Алиса в этот момент была сконцентрирована в том клубке нервов внизу живота, который умеет разжигать, умеет получать и умеет взрываться. Под чьими губами, под чьими руками, чьими стараниями — это осталось тайной этой ночи, незначимой для клубка нервов и существенной для тех двоих, что боролись за эмоции девушки, за ее прерывистое дыхание, за ее стоны, за ее капельки пота. За имя, которое она должна была хоть раз выкрикнуть. Они яростно сражались друг с другом, выталкивая ее за пределы раз за разом, но так и не добились от неё решения. Так и не услышали от неё то единственное, что хотели.

То самое слово — имя одного из них — что раз и навсегда провело бы между ними непреодолимую черту. Раз и навсегда поделило бы их на победителя и проигравшего. Раз и навсегда развело бы их по разные стороны.

Алиса не выкрикнула, не простонала и не прошептала ни имя Хана, ни имя Нарана, оставив их обоих отчасти неудовлетворенными. Они и сами слегка потерялись в этой борьбе, сами незаметно слились в одно целое — не прикасаясь к друг другу, а лишь чувствуя второго через Алису. Они сами переняли друг у друга эмоции, и уже не только ладони Хана ласково выводили узоры на коже девушки, уже не только зубы Нарана смыкались на ее нежной шее в том месте, где так хорошо ощущался пульс.

Они лежали, тяжело дыша, не имея сил пошевелиться — слева от Алисы Хан, справа Наран. Оба смотрели на звезды сквозь прогнившую дыру в потолке избы и оба понимали, что произошедшее теперь не смять, не разорвать, не выбросить. Что Алиса — разгоряченная, стонущая, требовательно цепляющаяся за них пальцами — эта Алиса останется между ними навсегда. Как клей, как цемент — скрепляя и разделяя одновременно.

Отныне — не быть им ближе и не быть им дальше друг от друга.

Борьба

Ночная тишина тихо стрекотала одиноким кузнечиком и шуршала листьями высоких берёз. В доме не было душно благодаря дырам в потолке и стенах, а в какой-то момент стало даже прохладно. Спящая Алиса свернулась клубком, и Хан накинул на неё одеяло. Пальцами он невесомо прошёлся по ее нежному плечу, желая обнять ее, прижать к себе, зарыться носом в ее волосы и уснуть. Будь они вдвоём, он поступил бы именно так — разделил бы с ней ночь и сон, чтобы утром проснуться вместе. Но они были не одни, был ещё Наран, который, бросив на своего друга мимолетный ухмыляющийся взгляд, вышел из дома несколько минут назад. Хан слышал, что он никуда не ушёл, а просто сел на скрипучее крыльцо, и потому потратил пару минут на размышления.

Стоило ли идти к Нарану? Сейчас, после всего… Конечно, они дружили с детства, не имели друг от друга секретов и каждый знал второго достаточно хорошо, чтобы понимать направление мыслей. И, разумеется, они и до этого видели друг друга без одежды — случайно, невзначай. Но ещё никогда не доводилось им видеть друг друга в пылу любви, не доводилось видеть лицо товарища в момент пика наслаждения, и это новое знание, общее новое воспоминание, эти неведомые им раньше эмоции лежали теперь неловкой кучей между ними.