Сокровища древнего Искера

А Алиса сказала им «да». Без слов, но они ее поняли. Они вообще слишком хорошо понимали ее желания, ее потребности. Ей нужно было больше интриги, чтобы сфокусироваться только на них? Ей нужно было больше адреналина, чтобы допустить про себя мысль о чём-то большем? Ей нужно было узнать их поближе, чтобы согласиться?

Они дали ей всё это. Сама Алиса не замечала так явно в себе этих желаний — а они заметили и удовлетворили их.

И теперь, чтобы окончательно морально уничтожить саму себя, Алиса пришла к последнему вопросу. Было ли произошедшее ночью честным и искренним с их стороны? Или она одна открылась, а они лишь воспользовались подвернувшейся возможностью, чтобы открыть сокровищницу так, как велел последний хан? Верили ли они в предание? Или не верили, но на всякий случай подстраховались?

Алиса помнила, что они говорили ей. Помнила, что они готовы были отдать ей свои души. Но ведь это было до прошедшей ночи, так? На утро рядом остался только Хан, да и то ненадолго, пока его не вырвал из постели Наран.

Они были вдвоём, а она — лишь на обочине их дружбы.

Алиса моргнула, выныривая из своих мыслей. Калинин косился на неё, уже давно не смеясь, и она подумала о том, что он, возможно, опять манипулировал ее эмоциями. Он мог специально сеять в ней недоверие к Хану и Нарану, и ей было не по себе от того, что ему это удалось. Даже понимая, что это всё — лишь ее домыслы, что напарники могли и не врать ей, что всё случившееся могло действительно быть чем-то бОльшим, чем разыгранный спектакль, — всё равно в Алисе уже поселилось сомнение, которое лишало ее уверенности в себе и двух напарниках.

— Что ещё тебе рассказать? — любезно спросил Калинин.

— Ничего, — буркнула она, понимая, что любой разговор с ним может стать опасным.

Она и сама не заметит, как поверит в то, что ему выгодно. Вполне достаточно было и того растравляющего ее изнутри сомнения в напарниках, которое поселил в ней Калинин. Поэтому молчание сейчас действительно было золотом.

— Хм, — прищурился он, вновь посмотрев на неё. — Не думал, что ты так легко сдаёшься.

Алиса понимала, что он специально ее подначивал, а потому упрямо поджала губы. Пусть думает, что хочет, а она поступит так, как будет лучше для неё.

— Ну, тогда я сам выберу тему. О чем бы тебе рассказать? — он наигранно потёр свободной рукой подбородок. — Может, о сегодняшнем раннем утре? Когда я лежал связанный и, смею тебя уверить, испытывал настоящий дискомфорт, потому что спать, не имея возможности двигать руками и ногами, весьма сложно… Так вот, на рассвете в гости к бабе Ларе пришёл Наран. Она уже проснулась к этому времени. Он попросил ее приготовить завтрак для тебя и знаешь, что ещё он сделал? Развязал меня, Коляна и Степановича.

— Ты лжёшь, — снова пробурчала Алиса, отказываясь верить в его россказни.

— Ну, а как иначе я мог оказаться на твоём пути, м? Как иначе я мог узнать о местонахождении входа в сокровищницу, если бы нам не рассказала об этом баба Лара уже после ухода Нарана? Который, кстати, попросил ее позаботиться о нас, что она и сделала со всей своей душой.

Алиса с шумом втянула в себя воздух, услышав слова Калинина.

— Не может быть… Но зачем это ему? — с тревогой в голове произнесла она.

Она не понимала, врал ли ей Калинин или говорил правду, но отчего-то ей казалось, что не врал. Если бы это была выдумка, то он бы не мог знать о завтраке, который приготовила баба Лара для неё. И был бы по-прежнему связан.

Но если Калинин был здесь и говорил правду, то выходило, что Наран… Наран что-то задумал? Он играл сразу за две команды? Или… или предал свою дружбу с Ханом?

— Не знаю, но, уходя, он бросил фразу, — как бы между прочим заметил мужчина, искоса поглядывая на Алису. — Что-то о том, что никогда не знаешь, кем обернется твой союзник.

Толчок

Поле сменилось небольшим лесом, а Калинин всё так же тянул за собой Алису между деревьями. Теперь он молчал, очевидно, сказав всё, что хотел, и Алиса была рада его молчанию. Она заставила свои мысли исчезнуть и сконцентрировалась на тропинке. Корешок — переступить, веточка — пригнуться. Наран — не думать, Хан — не думать.

Алиса устала от неразберихи, устала от постоянного внутреннего напряжения, которое вызывал в ней то один человек, то другой. Она вспоминала начало экспедиции с какой-то даже ностальгией. Было скучно, но зато так предсказуемо-комфортно… пока однажды из вагончика не пропал артефакт. Возможно, это была не первая пропажа, но для Алисы всё началось с него — с золотистого вогнутого кружка размером с большую пуговицу с непонятными символами на нем. Она нашла его в своём раскопе и хотела сфотографировать на следующий день, но на следующий день его уже нигде не было.

Если бы Алиса сфотографировала артефакт сразу, то, кто знает, может сейчас она бы привычно копошилась в раскопе и не знала бы потомков последнего хана Искера, не знала бы о предании, не знала бы настоящего лица Калинина. Не шла бы сейчас за ним, как послушная овечка — потому что он давно уже ослабил хватку, и Алиса вполне могла бы отцепиться от него.