Сокровища Замка Тамплиеров

Эргюс Бэйтс уже жалел, что не предложил Мартину в качестве отступного сто миллионов евро, которые он заработал на этой истории с библиотекой замка тамплиеров. Это были всего лишь деньги, легко пришли – легко ушли. Старая дружба стоила дороже, она была бесценна. Мартин согласился бы взять их. Поворчал, посердился, но в конце концов взял бы, потому что сто миллионов – это не миллиард, конечно, но лучше, чем ничего. А Мартин умел считать и всегда отличался здравомыслием. И все на этом закончилось бы. Но он, Эргюс Бэйтс, пожалел эти проклятые деньги, забыв о старой, как мир, истине: лучше горсть с покоем, чем пригоршни с суетой и томлением духа. Где-то и когда-то он услышал эту фразу, и она запала ему в душу. Потом он забыл о ней. А сейчас, после ссоры с Мартином Крюгером, вспомнил. Жаль, что не раньше.

Размышляя об этом и искренне сожалея, Эргюс Бэйтс сидел перед камином, меланхолично покачиваясь в огромном вольтеровском кресле. Он задумчиво смотрел на горящие, несмотря на лето, дрова в камине и изредка отпивал коньяк из пузатого бокала, когда вошел его дворецкий Патрик Одли и доложил:

– Милорд, вас хочет видеть одна дама. Ее зовут Сабина Блер. Она работает фотографом в литературном приложении к газете «Таймс».

Эргюс Бэйтс знал об этой газете, выходящей в Лондоне с 1785 года, но он не имел никакого желания встречаться с ее представителем в своем доме.

– Очередной папарацци, – недовольно поморщился он. – Голодная и нахальная. Гони ее в шею, Патрик.

– Не похоже, милорд, – почтительно заметил дворецкий. – Она приехала на шикарном бэнтли. И одета очень прилично. Как настоящая дама из высшего общества. Бриллианты и все такое прочее.

Патрик Одли умолчал еще об одном обстоятельстве, благодаря которому его мнение о гостье было более чем благоприятным – она дала ему пятьсот фунтов, сказав, что это будет их маленькой тайной, о которой не надо знать хозяину дома. Глядя в зеленые глаза Сабины Блер, смотревшие на него почти умоляюще, Патрик Олди, который всегда был неподкупен и гордился этим, почувствовал, что не сможет ей ни в чем отказать, даже если она попросит его ограбить дом и сбежать вместе с ней на Лазурное побережье. Поэтому сейчас он осмелился возразить Эргюсу Бэйтсу, чего никогда не позволял себе раньше.

Эргюс Бэйтс задумчиво посмотрел на дворецкого. Это был рослый мужчина с черной аккуратно постриженной бородкой, которая делала его похожим на капитана дальнего плавания или отставного члена Палаты лордов. Он был исполнителен и неизменно спокоен, как сфинкс. Во времена, когда найти хорошего слугу было не так-то просто, Патрик Одли мог считаться образцовым дворецким, которого Эргюс Бэйтс ценил и не хотел обижать по пустякам. Поэтому он не прервал этот разговор, а спросил:

– И что ей надо от меня?

– Она хочет попросить разрешения сделать несколько снимков вашего дома для «Таймс», – с готовностью ответил дворецкий. – Говорит, что это яркий образец современной архитектуры. И читателям литературного приложения, которое она представляет, было бы очень интересно с ним познакомиться, так сказать, поближе. Или даже изнутри, если вы позволите.

– Так это меняет дело, Патрик, – сказал Эргюс Бэйтс. Он любил свой дом, в котором ему было уютно и комфортно. И не имел ничего против того, чтобы его снимки были опубликованы в «Таймс» на зависть всем соседям, кичливым снобам. – Что же ты сразу не сказал? Пусть фотографирует. Но только не в доме, а снаружи. Так ей и передай. И извинись за меня. Скажи, что я себя плохо чувствую, поэтому не смогу принять ее. О чем очень сожалею и тому подобное. Придумай сам, что сказать.

– Да, мистер Бэйтс, – сухо ответил Патрик Олди. Казалось, он остался недоволен ответом своего хозяина, отказавшегося, пусть и под благовидным предлогом, встречаться с зеленоглазой Сабиной Блер. Но, ничем не выдав этого, он вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Вернулся Патрик Олди через час. И безмолвной тенью стоял у дверей, пока Эргюс Бэйтс его не заметил.

– Что тебе, Патрик? – спросил он. – Фотограф из «Таймс» уже ушла, я надеюсь?

– Нет, мистер Бэйтс, – ответил дворецкий. – Поэтому я и зашел к вам. Она сделала снимки и теперь хочет высказать вам свою благодарность за то, что вы разрешили ей сфотографировать свой дом.

Одной из неприятных черт характера Патрика Олди, по мнению Эргюса Бэйтса, было его занудство. Он мог долго и витиевато говорить, чтобы сказать о том, что можно было высказать в двух словах. А еще он был упрям как осел. И очень обидчив. Стоило Эргюсу Бэйтсу чем-то не угодить своему дворецкому, как он тотчас переставал называть его «милордом» и начинал говорить «мистер Бэйтс», не меняя ни тона своего голоса, ни выражения лица, так что у Эргюса Бэйтса не было формального повода наказать его или даже спросить о причине этой обиды. Он должен был догадываться сам и что-то предпринимать, чтобы вновь услышать привычное и ласкающее слух «милорд».