Сокрытое в листве

– Ваше преподобие, кто-то убивает людей. Вы знаете всех этих людей.

– Знал.

– Пускай так – вы знали всех этих людей. Простого «спасибо» недостаточно – нам нужна ваша помощь. Чем были связаны люди на фотографии? Чем вы все были связаны?

Отец Варфоломей глубоко вздохнул и начал говорить. Было очень хорошо заметно, насколько ему неприятно вновь возвращаться в прошлое.

– Ну, хорошо. Фотокарточка сделана в ателье на Немецкой в феврале 1918-го года.

– Это ателье Громова?

– Нет, тогда это не было ателье Громова. Я не помню, какая была фамилия у хозяина, но это был пожилой человек. Громов взял это место позже, когда уже никакого пожилого человека не было и следа. Главным среди нас был Матвей Осипенко. Он, вроде как, служил в армии и был демобилизованный по ранению. В Москве оказался во время боев в октябре 1917-го. Не знаю, чем он занимался до этого. После того, как взяли Москву, Осипенко стал собирать отряд «революционной милиции», как он это с подачи Юдина называл. Юдина, кстати, на этом фото нет – он к февралю уже сделал нам ручкой… Вы были тогда в Москве?

– Да.

Отец Варфоломей посмотрел на Стрельникова, будто ожидая продолжения, но Виктор Павлович не собирался рассказывать о том, что в октябре спасал уголовные дела из полицейских архивов от уничтожения бандами, подобными этой осипенковской «революционной милиции».

Дьякон продолжил, вновь отвернувшись на яблоню:

– Значит, вы помните, какой тогда творился кавардак. И как можно было называться кем угодно, лишь бы патроны были. Собственно, ничем удивительным мы не занимались – вымогательства и грабежи, если удавалось. Проверяли документы у людей, привязывались к чему-нибудь, ну а там – штык в ребро или золотишко вон. На случай вопросов о том, «по какому праву», у Осипенко была какая-то бумажка из Моссовета в том смысле, что мы все делаем по закону. А там и создание ВЧК подоспело, так что мы могли бандитствовать официально и на законных основаниях. Разумеется, долго так продолжаться не могло – после переезда столицы воздух нашему предприятию стали перекрывать. К тому же, тот же Юдин, например, идейный был – ему быстро надоело то, чем мы занимались. Из старожилов многие поотваливались. Овчинников – вот он на фото – насколько я знаю, уехал с Юдиными из Москвы. Чернышев и Матвейчук записались добровольцами в армию. Цветков устроился на железной дороге. А я просто ушел.

– Почему?

– Спать не мог нормально. К тому же, награбил, сколько хотел – думал, теперь заживу. Домик себе где-нибудь поближе к северу присмотрю, а может, в Петроград переберусь и там как-нибудь непыльно устроюсь.

– Отчего же не устроились, отец Варфоломей?

– Понимаете… так и не мог уснуть нормально. Год не мог. Два не мог. А раз не спишь, то и не бодрствуешь – все серое, пустое, невкусное. Все перепробовал – и к докторам ходил, и пилюли всяческие пил, и мозги лечил, и в санатории отлежался один раз, дошел уже и до гадалок, снимателей сглаза и прочих шарлатанов. Все думал, что в голове проблема, а проблема-то в душе. А душой в нашем отечестве отродясь только одна организация занималась – в ней и устроился.

– Хорошенькое время вы для этого подобрали, отец Варфоломей.

Дьякон вновь отвлекся от яблони и посмотрел на Виктора Павловича, а затем неожиданно широко улыбнулся и махнул рукой куда-то за ограду:

– А мне-то что на них? Все чада Божии – пускай побеснуются, а потом постыдятся – хороший урок будет наперед. А я хоть немного себе душу облегчу. Сон, опять же, чуть-чуть крепче стал в последние годы.

Установилась тишина. У Стрельникова оставался еще один вопрос, но теперь он понимал, что у дьякона ответа на этот вопрос, скорее всего, не окажется. Виктор Павлович почувствовал ласковую игру ветра в своих волосах и понял, что улыбается. С этой улыбкой он и спросил:

– Отец Варфоломей, как вы думаете, кто именно убивает вас?

Вопреки ожиданиям Стрельникова, дьякон спросил в ответ:

– А можно еще раз фотографию посмотреть?

Виктор Павлович передал карточку и стал ждать, не желая даже мыслью спугнуть воспоминание, которое могло посетить голову отца Варфоломея. Тот долго рассматривал карточку, а затем протянул:

– Хм, мы такие молодые… А кого конкретно убили? Если это не секрет, конечно.

– Началось все с Матвея Осипенко. Затем Петр Родионов, Андрей Овчинников, Филипп Ермаков и Семен Чернышев. Вчера вечером погиб Иван Громов.

– И что – одно оружие, один способ, все один к одному?

– В общем и целом, да.

Отец Варфоломей кивнул, не отрывая взгляд от фотокарточки. Спустя минуту он произнес:

– А как вы на меня вышли?

– Мы переговорили с Чернышевым за день до его гибели. Эта фотография была у него – он и навел нас.

– Значит, навел и убийцу.

– Да, скорее всего. И это одна из причин, по которым я здесь – вчера я видел его, он напал на меня и на моего коллегу сразу после убийства Громова – мы идем за ним по пятам. Мы уже понимаем его следующий шаг…

– И его следующий шаг – это я.

– Скорее всего. Разве что, Громов навел его на кого-то еще из вашей… вашей компании.