Солнце на полдень

Нам осталось подмести комнату. Мы с таким старанием брызгали на пол из лейки, словно собирались не подмести, а заняться предпраздничным — основательным — мытьем полов!

И вот уже принесен из кабинета Лемана его хлипконогий стол, покрытый зеленым, побитым молью и в белесых пятнах сукном. Поверх этого сукна тетя Клава с сияющим лицом, точно у нее личный праздник, одним махом постелила красную скатерть. Затем поставила графин с водой, будто уверена была, что нашего завдетдомом будет мучить жажда при воспоминаниях о соленом море Сиваше. Чуть отошла от стола, руки умиленно сцепила на груди, уставилась на стол — достаточно ли все красиво? Сама себя укоряюще ткнула пальцем в висок — и умчалась. Тут же вернулась с двумя горшочками — герани и вани-мокрого.

Леман смотрел на хлопоты тети Клавы, терпеливо усмехался, но не мешал ей. Наконец встал, погромче, чтобы мы слышали, поблагодарил тетю Клаву за все приготовления и обдергал полы своего топорщащегося френча.

— Во-первых, ребята, я не такой уж герой… Герой — это что? Герой — это редко, бывает! Я просто участник штурма Перекопа, выполнял приказ… — словно стараясь нас разочаровать в самом начале, кашлянув в кулак, начал Леман.

— Но это и есть героизм! — подала голос сидевшая в окружении малышни и вовсе теперь похожая на наседку тетя Клава. Табуреток было мало, волей-неволей пришлось нам сидеть на койках. Тетя Клава волновалась, точно учительница на экзамене любимого ученика, которого прочила в медалисты. «Что? Не то говорю?» — вопрошал у нее молчаливый, смущенно-улыбчивый взгляд Лемана. «Ну конечно не то! — тотчас же молча ответствовал взгляд тети Клавы. — Нашел место и время скромность разводить! Разве этого ждут дети?» — «Но не могу же я выдумывать и плести небылицы, как это говорится?» — не отводил взгляд наш завдетдомом. «А ты прикрась, если надо! Тебе не надо, мне не надо, а вот всем… Надо!» — «Как же это так? Тебе не надо, мне не надо — всем надо?» — «Ну это я тебе, голубчик, объяснить не смогу… Сама удивляюсь парадоксу, а знаю, что — надо, что в этом, может, сам дух времени!»

Чуть даже набычившись в укоряющем ожидании, тетя Клава не отводила взгляда от нашего молча вопрошающего ее завдетдомом. Тот, замявшись, все косясь на тетю Клаву, опять заговорил, медленно и неуверенно.

— Может, тогда нужно по-другому… Героизм — был массовым! Тогда оно складнее, как говорится. А я вам хочу рассказать про случай, который произошел еще до штурма Перекопа. Чуть не погиб я дурацкой смертью, чуть товарищей не подвел. Так что и в штурме, может, участвовать не пришлось бы.

А все, ребята, потому, что нарушил дисциплину. Добреньким хотел быть… Нужно уметь в себе ловить это — и к ногтю… Слабость это, малодушие!.. А не доброта. Доброта, она — и тебя не расслабляет, и товарища подтягивает. Она — требовательная, а не удобненькая да уступчивая! Правда, она не должна, пере… переборщить, как это говорится. Это уже — другое, это мрачность и самодурство. Оно — ни на что не годится… Доброта должна быть умной. Не от одного сердца. Как это говорится: «Дай сердцу волю, заведет в неволю»…

Не с тетей Клавой ли собирается тут продолжить какой-то давний спор Леман? Благо теперь она ему возражать не сможет, не станет препираться — «Толстой сказал», «Горький сказал»… Почему Леман нам не рассказывает про героический штурм перекопских укреплений, про наступление Красной Армии и бегство Врангеля? Опять свои воспитательные кружева пойдет плести?

Посмотрев куда-то далеко, поверх наших голов, Леман задумался. Он, видно, волновался от воспоминаний, которые унесли его в минувшее. Отодвинув горшок с цветком ваня-мокрый, словно показывая нам, что именно эти его воспоминания не заслуживают цветов, Леман начал:

— Был я молоденьким взводным. Кажется, стояли тогда под Старой Бухарой. Вызвали меня однажды в штаб и дают боевое задание. В соседнюю часть отвезти деньги. На рысях прибыла часть, ни харчей, ни сена для лошадей. Голодает личный состав!.. Когда еще обозы подтянутся! Даром никто ничего не дает. Не белые мы, чтоб за так забирать. Натерпелись люди. Значит, деньги на бочку, как говорится. Вот штаб и поручает мне и двум красноармейцам срочно доставить деньги в полк. Полная сумка денег! Сели мы на лошадок, карабины за спину — и галопом, аллюр три креста…

Случилось так, что один красноармеец, татарин, был местный. Верст пять в сторону его дом. Вот и просит меня — отпусти да отпусти. И второй говорит, отпусти, только — обоих. Я, мол, за ним прослежу, чтоб быстро вернулся, чтоб шибко не загулял… Одна голова — хорошо, две — малый реввоенсовет.