Солнце сияло

– Ну-у, – разочарованно протянул Конёв. – Что ж ты без машины. Машины себе сейчас только последняя рвань не заводит. Как же ты без машины?

– Да ничего. – Я пожал плечами. Как-то эта проблема меня до сих пор не озабочивала. Я обходился или общественным транспортом, или хватал частника – и не испытывал от того никаких неудобств. – А ты себе купил?

– «Субару». – Конёв произнес это с таким довольством и придыханием, что я понял, если сейчас не уйду, придется выслушать гимн, посвященный его замечательной тачке.

– Прости. Тороплюсь.

Я тронулся обходить его – он поймал меня за руку:

– Ну, ты на меня что, все обижаешься? Ты меня извини, я что, должен был тонуть вместе с тобой?

– Ты от меня этого не слышал. – Я высвободил руку и двинулся по коридору дальше – как шел до встречи с Конёвым.

– Ну, вообще, все бывает, лоб тебе черной меткой никто не клеймил, походи по программам, может, тебя где и возьмут! – крикнул мне вслед Конёв.

Я ему уже не ответил и не обернулся.

Если бы даже меня звали сейчас на все каналы, во все программы, я бы никуда не пошел. Не потому, что я был теперь так равнодушен к телевидению – хотя и не без того. Но я уже отказался и от более соблазнительного предложения: стать штатным режиссером в одном из рекламных агентств. Агентство было не такое крупное, как фамусовский «Видео-центр», но тоже не из последних, и рекомендовавший меня туда Леня Финько, когда ему случалось вспомнить о моем отказе, крутил пальцем у виска. Конечно, случись это предложение некоторое время назад, я бы от него не просто не отказался, а воспринял как фарт, удачу судьбы. Но сейчас всякая служба в штате была для меня исключена. Штатная служба – независимо от реальной занятости – подразумевала и штатное присутствие на фирме – от и до, – а меня это теперь никак не устраивало.

Все мое время теперь сжирала музыка. Я снова писал – как тогда, в год перед армией, из меня хлестало – будто из водопроводной трубы, с которой сорвало кран. Финько не одобрял этого. Одной дрелью в двух местах не сверлят, – он употреблял почему-то такое сравнение, чтобы образумить заблудшую овцу. Заблудшую овцу это сравнение ужасно веселило. А двух женщин одним сверлом, хохотал я. А два ботинка одной щеткой? Не одновременно, не одновременно, отбивался Лёня. «А что ты подразумеваешь под "одновременно"»? – доставал я его.

Кто меня поддерживал – это Юра Садок. Сподобился наконец, говорил он. Нужно было, чтобы по башке тебя стукнуло. И бабки какие можно заколачивать, видишь? Он знал от меня, сколько отступного заплатили Лариса с Арнольдом, и правомерно считал себя причастным к этому: все началось с его звонка. Раза два он заехал ко мне, послушал, что я наколотил, и снова настаивал, чтобы я придал «продукту» «товарный вид». Только теперь, по его словам, просто дискеты с синтезатора было недостаточно, рынок, говорил он, уже раскрутился, и уже требовалась живая запись. Пусть не на диске, а на той же магнитной ленте, но чтобы гобой, флейта, валторна – что там у меня должно быть, – чтобы они были не синтезированными, а натуральными. Я слушал его, мотал на ус, но пока ни о какой записи и не думал. Из меня фонтанировало, и я спешил забить это все синтезатору в память: темы, темки, обрывки разработок, куски аранжировок, варианты композиционных ходов… Я писал пьесы, песни, танцевальные ритмы, части симфоний, концертов для фортепьяно, виолончели, альта – это была чудовищнейшая, несъедобная каша, из которой еще предстояло готовить съедобные блюда. Но пока у меня варилось, я варил.

Интересная вещь: в том, что я писал теперь, не было и тени «Кримсонов». Юра подтвердил это не без удивления, чем и доставил мне удовольствие. Я и сам чувствовал, что пишу совсем по-другому. Словно бы за те без малого шесть лет, когда ничего не сочинял, я стал настолько иным, что я нынешний с тем собой, шестилетней давности, если и имел что-то общее, то лишь паспортные данные.

Жене моей, полагаю, было бы более понятно и приятно, если бы я принял предложение рекламной фирмы и отправился околачиваться с утра до вечера в офисе. Пусть даже КПД проведенного там времени и был бы не выше, чем у паровоза. Однако благодаря все тому же Лене левая работа у меня не переводилась, я снимал и время от времени появлялся дома с некоторой суммой зелени в кармане, так что никаких недоразумений финансового плана у меня с Тиной не возникало. Следует сказать, жадностью к деньгам она не отличалась, в этом смысле мне повезло. Ее частное медучреждение было бесперебойно с работой, прожиточный минимум она себе там обеспечивала, и с лихвой, а чтобы сверх того, да побольше, – этим она озабочена не была.