Солнце сияло

Распечатывать вторую бутылку мы переместились на кухню. Все, что я мог предъявить для обсуждения, прозвучало, и перемещение было закономерным. Как гостеприимный хозяин я поворошил холодильник и к огурчикам сумел присовокупить что-то еще, достойное употребляемой жидкости.

На то, что Сева, оставив стол, слишком долго не возвращается, я не обратил внимания. Он в какой-то момент поднялся, сообщив о возникшей необходимости посетить комнату затворничества, и, выходя, прикрыл кухонную дверь, чтобы, как он выразился, не смущать никого музыкой наслаждения. Мы с Вадиком еще поязвили по поводу этой музыки и забыли о Севе. И лишь долгое время спустя, хлопнув в одиночку одну порцию «кристалловской», собравшись совершить это и со второй, Вадик вдруг вспомнил о Севе и возмутился:

– Какого дьявола, куда он пропал? Я что, алкаш, чтобы без компании обходиться!

– А я тебе не компания? – помню, еще сзубоскалил я.

– Компания. Но не полноценная! – вскинул Вадик указательный палец. Встал, распахнул кухонную дверь, дверь туалета была тут же, рядом, и он грохнул в нее кулаком: – Эй! Долго еще там кукарекать будешь?

Комната затворничества ответила ему молчанием. Вадик крутанул ручку, она поддалась, дверь открылась, и он, заглянув внутрь, с удивлением обернулся ко мне:

– Пусто!

Смутная тревога подняла меня с места. В два шага я достиг проема кухонной двери, протиснулся мимо Вадика и еще через несколько шагов оказался у входа в свою студию.

Сева был здесь. Он сидел за компьютером. Точнее будет сказать, он сидел за ним перед этим, а сейчас, полупривстав со стула, держа коромысло наушников одним блюдцем около уха, а другое ухо выставив наружу, сосредоточенно глядя на экран, щелкал мышью, закрывая какие-то окна. Вскинул глаза на меня и тотчас снова обратился к экрану.

– Ты что тут? – еще ничего не понимая и лишь продолжая полниться той смутной тревогой, вопросил я.

Он ничего не ответил и даже на этот раз не вскинул на меня глаз, продолжая пялиться на экран и щелкая мышью. Я бросился к нему. Выхватил из-под его руки мышку, вырвал наушники. На экране монитора мерцала картинка рабочего стола с иконками папок, в наушниках стояла тишина подземного бункера. Я почувствовал, что наливаюсь бешенством.

– Ты что тут?! – снова вопросил я. Сева наконец открыл рот.

– Да-а, Сань, – сказал он с улыбкой, показывая свою металлическую коронку, – хотел еще послушать тебя. Показался ты мне. Просто охеренно.

То, что он врал, было понятно как дважды два. Но что он хотел в моем компьютере?

На пороге комнаты возник Вадик.

– Ну ты что?! – обращаясь к Севе, крикнул он оттуда. – Оставил меня без компании. Чего слинял?

– Да вот Саню еще послушать хотел, – ответил ему Сева, продолжая светить своей фиксатой улыбкой.

Меня осенило, зачем он шарил у меня в компьютере. Смутная догадка превратилась в знание. Недаром же ему было так нужно, чтобы я как следует выпил. Будь я даже вполовину в таком состоянии, как Вадик, едва ли бы я сумел понять, что он делает в моем компьютере, – делай он это и на моих глазах.

– Доставай! – крикнул я Севе. Бешенство стискивало мне зубы, каждый звук приходилось проталкивать сквозь них силой. – Где? Давай!

– Что? Ты что, Сань? Что я тебе должен дать? – В речи Севы появилась суетливость, и натуральности в его улыбке оставалось все меньше и меньше.

– Что должен, то отдай! – ступая к нам в комнату, провещал Вадик.

– Не заставляй меня обыскивать тебя, – сказал я Севе.

– Обыскивать? Меня?! – вскричал Сева. – Ты что вообще?

Я обежал взглядом его фигуру. Сева был в джинсах, в легкой светлой курточке, которую, придя, странным образом не снял, так все время и пробыл в ней. У курточки было множество накладных и, наверное, внутренних карманов – вверху, внизу, с боков, даже на рукаве, – бывают такие куртки; где-нибудь в одном из них, надо полагать, и лежал диск, на который он скачал файлы с моей музыкой. Это точно был диск, не дискеты. Чтобы сбросить сразу все в одно место, не вставлять-вынимать десять раз, чтобы не топорщились предательски карманы. Может быть, ему не хватило для удачного завершения дела каких-то считанных минут.

– Отдай, что должен! – повторил Вадик, подходя к нам. – Что он должен? – посмотрел Вадик на меня.

– Диск, – сказал я. – Он мою музыку на диск скачал.

– Правда? – Вадик, плывя взглядом, посмотрел-посмотрел на меня и всем корпусом развернулся к Севе. – Отдай, – сказал он коротко. – Ты что, урод? Не твое.

– Какой диск? Какой диск? Он что! – уже не светя фиксой, без всякой улыбки, обращаясь к Вадику, не ко мне, скороговоркой посыпал Сева. (Скорее, даже не посыпал, а заверещал.) – Он что, видел? Не видел он ничего! Не видел, а меня обвинять, да?!

Я ступил к Севе и тронул рукой нижний боковой карман его курточки с заткнутым наполовину вовнутрь клапаном. Внутри там было что-то плоское, твердое и с прямым углом, в чем безошибочно определялся пластмассовый чехол-коробка для диска.

Выдирать его из кармана, заламывая Севе руки, стаскивая с него куртку, не пришлось. Сева вытащил диск сам.

– Жаль, Саня, – сказал он, отдавая диск. – Так ты мне показался.