Солнце сияло

– Я должен еще подумать, – произнес молодой Хемингуэй из жилища над лесопилкой, и было это сказано так, что продавцы, только что являвшие собой саму деятельность и напор, вмиг лишились всякой энергии, поскучнели и оставили свою несостоявшуюся жертву в покое.

Но все же я посчитал нужным выйти из магазина следом за ним.

– Э-эгей, – позвал я мужчину. – Эгей, постойте!

Он так и сделал: остановился и обернулся.

– Да? Вы меня?

– Не кого другого, – кивнул я, подходя. – Хотел вас предупредить об одной вещи. На всякий случай. Я сейчас присутствовал при вашем разговоре касательно пульта.

– Да-да, заметил, вы слушали, – отозвался он заинтересованно. – И что? Дорого, полагаете?

Я не смог удержать себя от улыбки. Он был настоящий лох, как ему и удалось так лихо стряхнуть с себя всю эту насевшую на него в жажде богатой добычи свору?

– Нет, не в цене дело. Цена – это как карман позволяет. Вам сам пульт не подходит. Это совсем не то, что вам нужно.

Пусть мне простится сравнение, что я должен употребить, но точнее, как ни исхитряйся, не скажешь: лицо его – в пандан мне – озарилось улыбкой. Оно именно озарилось; если моя улыбка, ощутил я в этот момент, отдавала невольным высокомерием посвященного , то в его улыбке была абсолютная чистота жанра: он обрадовался – и это чувство естественным образом выразилось улыбкой.

– Значит, не то, что мне нужно, – проговорил он. – Я так и думал. Вы подтвердили мои ощущения. Благодарю вас.

– Не за что, – сказал я. – Но лучше, если вам что-то требуется, в следующий раз приезжать с кем-то, кто разбирается, что к чему.

– Да, это, конечно, так, – согласился мужчина. – Но я пока только присматриваюсь. Я еще не знаю пока.

– Что вы не знаете?

– Стоит ли овчинка выделки. – Он снова улыбнулся. Но теперь это была не та, не прежняя улыбка. У этой

улыбки был несомненный подклад. Он сказал ею много больше того, что произнес. Однако что именно он сказал, было мне непонятно.

Тем любопытней мне стало, что значила эта его улыбка.

– Занимаетесь музыкой? – спросил я.

– Не совсем. – Улыбка на лице мужчины все так же выдавала какую-то его тайну, но все так же эта тайна была мне недоступна. – А вы музыкант?

– Тоже не совсем, – ответил я и расхохотался. Что говорить, это было комично: один не совсем занимается музыкой, другой не совсем музыкант, однако же оба таскаются в магазин, торгующий музыкальной техникой.

– Но в музыкальной технике вы разбираетесь? – спросил мужчина.

– Не совсем, но разбираюсь, – продолжил я все в прежнем духе.

Мужчина оставил мою словесную игру без внимания.

– Тогда мне нужно с вами посоветоваться, – услышал я от него. Он откровенно обрадовался пришедшей ему в голову мысли. – Как у вас со временем? Не подъедете со мной? Здесь недалеко. Пять минут – и мы на месте. Вон моя машина припаркована.

Разговаривая, мы двигались к залитой потоком машин Пресне, и до серой «Вольво», на которую указал мужчина, оставалось шагов сорок.

– Так что, как? – потеребил он меня.

Со временем у меня все было в порядке. Я был хозяином своего времени и располагал и часом, и двумя, и тремя. И почему мне было не посвятить их человеку, вызывавшему у меня симпатию?

– Что ж, давайте, – согласился я.

Мы подошли к машине, сигнализация ее пискнула, вер-ноподанно демонстрируя хозяину готовность машины распахнуть двери, сели – и через четверть минуты влились в катившуюся по широкому рукаву Пресни автомобильную лавину.

– Давайте познакомимся, – отнимая правую руку от руля, протянул ее мне молодой Хемингуэй. – Сергей меня зовут. Ловцов.

Вот так произошло наше знакомство.