Сорванная маска

Входную арку украшали фонарики и черно-белые ленты, массивные двери стояли настежь. За ними ярко, словно жар в плите, полыхали свечи. Мы пересекли просоленную мостовую, предусмотрительно очищенную от снега, и примкнули к веренице гостей. Казалось, минула целая вечность, прежде чем легионерша потянулась за моим приглашением.

– Добро пожаловать, мадель Бессон. – Она опустила позолоченную карточку в ящик с прорезью. – Монсеньор?

Вье-Орфеля отдал ей приглашение. Легионерша мельком глянула на имя и посторонилась.

Подлинную Маргарит Бессон – помощницу консула из посольства Сайенской Англии – скитальцы временно вывели из игры. Чтобы сойти за нее, мне пришлось выкрасить волосы в темно-каштановый. Компанию Бессон в камере составили двое других приглашенных. Всех их выпустят целыми и невредимыми, как только мы завершим свою миссию.

Охраняла пленников Иви. Сиротка предложил ей место скиталицы, и хиромантка не стала артачиться. Правда, ей еще предстоит выбрать новое имя, но это мелочи. Наконец, после множества фальстартов, Иви начнет жизнь с чистого листа.

Привратник забрал у нас пальто. Едва мы переступили порог, меня окутало блаженное тепло. Я запрокинула голову – и обмерла.

Гулкий интерьер Гранд-Зала озаряли тысячи белых свечей. Одни мерцали на кованых люстрах в остроконечных арках, отделявших нефы от капеллы. Удивительно, но изнутри собор казался еще внушительнее, чем снаружи. Стрельчатый потолок тонул в полумраке, куда не дотягивался свет свечей, и располагался так высоко, что приходилось вытягивать шею, иначе не разглядеть. Никогда еще мне не доводилось созерцать такого великолепия: собор казался творением богов, однако воздвигли его люди.

Последние дни я была как сомнамбула, но ослепительная красота собора помогла пробудиться ото сна. Наверняка Арктур очарован не меньше моего. Улыбнувшись, я обернулась проверить его реакцию.

Но наткнулась на беспросветную пустоту. Горечь осознания вновь выстудила все тепло.

Вымощенный черно-белой плиткой пол напоминал нескончаемую шахматную доску. Пары вальсировали под скрипичный консорт. В полутемных нефах, за колоннами народ, сбившись в стайки, смеялся, беседовал, голоса сливались в единый непрерывный гул. Отыскать в такой толчее одного человека, пусть и виновника торжества, виделось весьма проблематичным.

– Мадель?

Официант в карнавальном костюме протягивал мне поднос с дымящимся «Пурпурным мексом».

– Надо совмещать приятное с полезным, – шепнула я возникшему подле меня Леандру и поднесла кубок к губам. – Тебе же велено соблюдать дистанцию.

– А еще мне велено не спускать с тебя глаз. В такой темени, да еще и на расстоянии, сам черт ногу сломит.

– Мы покинем тебя ненадолго, – поравнявшись с нами, объявил Вье-Орфеля. – Не переживай, из поля зрения не выпустим. – Он жестом отослал официанта с «Мексом» и протянул длинную руку Леандру. – Прошу, mon amour[100]. Мы так давно не танцевали.

Впервые с момента нашего знакомства Леандр почти улыбнулся. Почти. На горле словно сомкнулась удавка, и я поспешно отступила в сумеречный проход.

Воспоминания причиняли боль. Но стремление забыть ранило не меньше.

Поборов слабость, я продолжила поиски. Даже без масок лиц в полумраке было бы не разобрать. Мое шестое чувство обострилось до предела, пока эфир не заполонил собой все вокруг. Отыскать среди столпотворения лабиринтов один-единственный представлялось не легче, чем найти иголку в стоге сена. Я пригубила из кубка и, воспользовавшись паузой, изучила обстановку.

Повсюду толпился народ. Сегодня в стенах собора собрались тысячи человек. Компания справа заметила мою маску. Когда я посмотрела в их сторону, какой-то мужчина одобрительно расхохотался.

– Très audacieux[101], мадель, – окликнул он. Вся компания в знак солидарности подняла кубки. – Bon débarras aux racailles terroristes[102].

Я отсалютовала им бокалом. Знали бы они, с кем пьют!..

Вье-Орфеля заплатил надежному портному из невидцев, чтобы тот сшил мне костюм. Укороченные брюки, сапоги на каблуках, черное платье-пиджак с золотыми пуговицами. Наряд получился элегантный, но неброский. Скромный.

Зато маска, напротив, приковывала взгляды. Маска с алыми губами, изображающая черную моль. Трещины на фарфоре искажали образ, а не символизировали его. Словно я вздумала поглумиться над мертвой террористкой, врагом Якоря. Смотрелось слегка двусмысленно, но вместе с тем смело.

Наконец взгляд выхватил из толпы инквизитора Франции. Он укрылся в соседнем нефе, окруженный гостями и смехом. Бормоча извинения и слова благодарности в ответ на комплименты моему образу, я поспешила обратно и чуть не споткнулась, углядев Алоиса Миннэ. Исхудалый, с мучнисто-бледной физиономией, бывший верховный вещатель одиноко сгорбился в алькове.

По бокам замелькали колонны. Я ускорила шаг. Похоже, Менар собрался уходить. Если не перехвачу его сейчас, то потеряю из виду и потом уже не найду.

Стоило мне ступить на шахматный пол, как знакомый оракул закружил меня в танце.

– Рехнулась? – зашипел он мне в ухо. – Повторяю вопрос: жить надоело, странница?