Так время пробежало черной кошкойпо закоулкам.И лицо зимыс простыми и суровыми чертамиразмылось в стеклах.Только этот лист сковало льдом…В котором отразитсяво сне ли явленное или наяву —как в зеркале,чтобы шипы воспоминанийне раз отверзли нам глаза души:усталые от дней однообразья,искусственного солнца с лживым блеском,ворованного неба, даже жизни,столь не осмысленной порою до конца.Блестит сосулька, сладкий зуб зимы.И вздох трубы, и выдох человекас теплом, как в только что убитом звере, —полотнищем трепещут на ветру.И вот, как если б сотню лет спустя,когда всем-всем — от красок и до звуков —перенасыщен дух,я вновь прошувернуть мои права на все былое.Мне нужно их вернуть,чтоб нас с тобой,едва почуя трещину отхода,не поглотило облако забвеньясвоей зловеще-топкой чернотой.Дай руку мне,горячую обычно и слабую.Дай сердце мне свое,такое же горячее — и строжекоторого не ведал в жизни я!Покуда позволяет нам судьба,давай же не утрачивать доверья —и да прислушается к нам извечный мир,и наши головы на грудь себе положит,и будет он по-прежнему старатьсяхоть в чем-то измениться… но не сможет.
1969
«Светоносные сумерки…»
Перевод В. Леоновича
Светоносные сумерки, напряженный покой.Вспыхивают над лесом искры вешнего дня.Неизбывно сияние над мраморною рекой.Сталь топора срастается с мякотью пня.Радуется кому-то — одному иль двоим —пылкой жизни комочек в камине или костре.Млечный Путь над опушкою — или стелется дым?Ветер уснул на войлочном волокнистом ковре.Вспыхивают светила — слепнут, замертво мчась,и царит равновесие в мирозданье сквозном:люди — хотя бы двое — в этот хотя бы час —любят друг друга в доме лесном.
1975
«Кура плеснет воды и рыбы…»
Перевод Юнны Мориц
Кура плеснет воды и рыбы,траву и птиц отдаст мне роща,и, загораясь над горами,Луна подскажет путь попроще.И гость придет с открытым сердцем,и я прочту при лунном светестихи, рожденные так тихо,как без отца родятся дети.Прочту я что-нибудь такое,что зрелый гость поймет и юный, —что означают для грузинаи свет Куры, и отблеск лунный.