Сожженные революцией

В воспоминаниях, написанных лет через пятнадцать, Дыбенко утверждал, что, прибыв 5 марта на главную базу флота из охваченного сумасшедшим революционным циклоном Петрограда, он привёз с собой текст «Приказа № 1 Петросовета по армии и флоту». Так это или не так – теперь сказать трудно. Содержание приказа, датированного 1 марта, стало известно в Гельсингфорсе уже на следующий день. Главное в нём – предписание избирать в частях, соединениях армии и на кораблях флота Советы солдатских и матросских депутатов. Советам утверждать или отменять приказы командования, отстранять или избирать командиров. Поняли и стали действовать.

В Кронштадте 1 марта толпа матросов расправилась с адмиралами Виреном и Бутаковым; были убиты десятки офицеров. 3 марта в Гельсингфорсе на «Павле Первом» вспыхнул бунт. Одним из первых прикончили лейтенанта Ланге, лично знавшего секретных агентов в матросской среде (это он, по версии следствия НКВД 1938 года, завербовал Дыбенко). Смертельно ранен был адмирал Небольсин (это он в мае 1905-го вывел из Цусимской бойни и спас для будущей революционной легенды крейсер «Аврору»). 4 марта, как собаку, у стенки матросы пристрелили командующего Балтийским флотом адмирала Непенина.

Штрихи к картине матросского бунта.

События на «Павле Первом» (из воспоминаний матроса Ховрина):

«Старший офицер бросился бежать в жилую палубу, матросы за ним. В жилой палубе его схватили и повалили, но он был очень сильный и всё вырывался. Тогда кто-то из кочегаров схватил из стоящей рядом пожарной пирамиды кувалду и ударил ею Яновского по голове. <…> Потребовали караульного офицера и обратились к нему с требованием открыть карцер. Караульный офицер лейтенант Славинский отказался сделать это, заявляя что-то вроде того, что только через мой труп и т. д. Это дало новую пищу возбуждённой команде. Сзади его чем-то ударили. Он упал и встал на четвереньки, говоря: “Ой, позовите скорую помощь”. Но тут явилось уже испытанное средство – кувалда, и лейтенант Славинский упал замертво. Часть корабля взяла его наверх, с тем, чтобы сбросить за борт корабля на лёд. Когда стали выносить тело на верхнюю палубу, то, чтобы отдохнуть, отпустили его и положили. В это время он открыл глаза (вероятно, это была уже агония). Кто-то закричал: “Он жив ещё, жив!” Тогда двое взяли двухпудовый чугунный балласт и с размаху бросили его ему на голову. Затем бросили тело за борт»[187].

Убийство Непенина (из воспоминаний лейтенанта Таранцева):

«Во время завтрака (был уже второй час) я услышал выстрелы, доносившиеся с улицы. <…> Накинув на себя меховую куртку, я выбежал на улицу. На нижнем ярусе нашей улицы, под самой стеной, лежал Непенин в расстегнутом пальто, без фуражки, лежал на спине, ноги на сугробе, выше чем голова. На расстоянии шагов 10 от него стояла небольшая кучка вооружённых матросов и солдат, причём один из них, строевой унтер-офицер, продолжал стрелять из нагана в видимо уже мёртвого адмирала. Кто-то из убийц сказал: “Довольно на него патронов тратить”. Другой добавил: “Собаке собачья смерть!” <…> Вскоре затем пришёл грузовой автомобиль, на который бросили тело убитого адмирала, причём голова его, свешивающаяся вниз с площадки, болталась сзади, не имея опоры»[188].

Нового командующего флотом выбирали, как на новгородском вече, – криками и общим голосованием. Милости матросов удостоился адмирал Максимов. 5 марта в Мариинском дворце в Гельсингфорсе начал работу Совет матросских депутатов. В этот день Дыбенко примчался из Питера, и его тут же выбрали в Совет. Первые решения – переименование кораблей: «Павла Первого» в «Республику», «Императора Александра Второго» в «Зарю свободы», «Цесаревича» в «Гражданина»…

Семнадцатый год – год стремительного размножения всяких комитетов. В апреле принято решение: сформировать Центральный комитет Балтийского флота, на странном языке аббревиатур того времени – Центробалт. 28 апреля новый орган революционной власти уже испечён. На яхте «Виола» собрались делегированные от кораблей тридцать три матроса. Разобрались, кто какой партии. Большевиков оказалось шестеро. Один из них – крепкий, черноволосый красавец с браво торчащими усами, силач, говорун и талантливый организатор – Дыбенко. Его тут же избрали председателем Центробалта.

В такой вот обстановке впервые увидели друг друга Коллонтай и Дыбенко.

В их истории будет много политики, ещё больше обыкновенных бытовых человеческих сложностей и передряг и очень мало того романно-мелодраматического пыла-жара, который вот уже девяносто лет ищет в ней обыватель.