Спаси и сохрани

Тем временем комбинат по приёму пищи имени Артемия Булочкина завершал свою работу. Пряник превратился в горстку крошек, сухарики убавились наполовину, оставался последний бутерброд. Розовощёкий кругляш колбаски – самый толстый из своих собратьев – манил соблазном. Как манят гаражи и стройки компании горластых подростков, автобусы в шесть утра – всех старушек города, а двери холодильников – сувенирные магниты. Этому зову невозможно было противостоять. Мясо, сдобренное крахмалом, пищевыми добавками, имитаторами запаха, вкуса и красителем, бесстыдно распластало свою тушку на нежной перине белого хлеба. Вот оно, перед тобой! Такое вкусное, такое сочное. Ну же, смелее! Стоит только открыть рот…

Жаль, что музыки нет.

Тёма почти отхватил половину бутерброда, когда колбаса съехала вниз и упала в траву. Кусок батона остался сиротливо белеть между пальцев. Мальчик вознамерился разразиться длиннющей тирадой о бесполезности и даже вреде земного тяготения, заодно пожалев себя, но архив памяти обнаружил файл со старинной мудростью: «Микробы – очень маленькие существа. А потому слишком осторожны. Они никогда не нападают на упавший предмет сразу, а выжидают пять секунд. Если за это время ты успел поднять еду, просто подуй на неё и съешь».

Мальчик отложил хлеб и полез в траву – луч фонарика заметался над землёй как ужаленный. Приземлившись на ребро, колбаса покатилась вперёд. Тёма кинулся вдогонку.

Впереди послышался шорох.

Тёма остановился. Прислушался. Тишина.

Может, показалось?

Прислушался ещё. Да, наверное, показалось.

Сделал шаг вперёд.

Фонарик застопорился, пару раз растерянно моргнув. Булочкин встряхнул корпус, постучал по отсеку с батарейками. Щуплый луч дёрнулся и скоропостижно угас.

На небе началось шевеление. Звёзды потухли, месяц затянуло шерстью облаков. Тьма обхватила плечи, свернулась на груди и заползла в глаза.

Шорох вроде бы повторился.

«Так, спокойно! – Дыхание участилось, кровь барабанила в висках. Мальчик пытался пропускать воздух только через нос, как советовал психолог. – Это ведь давно заброшенное кладбище, так? Тут никого нет и быть не может! Нас всего трое. Энжел, Ваня и я. Сейчас позову на помощь и…»

Шорох приблизился. Теперь он звучал отчётливо.

Тёма открыл рот, но голос заблудился и душил сам себя где-то в горле. Тело не слушалось. Булочкина прошиб холодный пот. Мальчик цепенел, как облитый на морозе, не в силах что-либо сделать.

А странный звук делался всё ближе и ближе…

Энжел так и осталась висеть у Вани на плече. Сначала мальчик планировал деликатно убрать её руку, но потом вдруг понял, что она ему не мешает. Наоборот, было волнительно, немного щекотно и приятно. Приятно стоять вдвоём, молчать и смотреть на звёзды. Неведомое ранее ощущение. Даже внутри как-то потеплело.

– Может, пойдём? – робко предложил Ваня, когда плечо совсем затекло. – Тёмыч, наверное, уже закончил.

Сколько прошло времени, он не знал.

– Постой… – Энжи впервые мялась в нерешительности. – Я хочу кое-что сказать… Только не удивляйся, ок?

– После этой фразы я уже начал удивляться.

– Обещай, что не будешь!

– Хорошо. Обещаю. Но если я сдержу это обещание, ты до конца смены перестанешь сочинять мне противные прозвища. Идёт?

Девочка не ответила. Вместо этого зачем-то обхватила Ивана за голову и быстро-быстро заговорила:

– Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится, говорит Господу: «прибежище моё и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю!» Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы, перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен; щит и ограждение – истина Его. Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днём, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень.

– Это что? Древнеславянский заговор?

– Понятия не имею. Бабка часто бормочет перед сном, вот я и запомнила.

– А-А-А-А-А-А-А-А-А!!!

Тишину и покой ночного леса прострелил отчаянный вопль. Ваня присел от неожиданности.

– Кажется, это Тёма…

Ребята бросились к камню.

Глава 14

От заката до рассвета

Темно. Зябко. Сыро. Тёма вытянул ноги – упёрся во что-то. Теснота щемила вдоль и поперёк. Мальчик попробовал перевернуться. Руки в поисках опоры вляпались в раскисшую массу, ногти соскребли грязь.

– Где это я? Что со мной?

Реальность и фантазия менялись местами. Тёма сжимал и разжимал веки до боли в глазах. Картинка пузырилась бензиновой лужей – такими же яркими переливами всех цветов и оттенков. Время тянулось, как жвачка. Переливы исчезли, сырая и холодная земля – нет.

Земля!

Тёма взорвался в хриплом крике. Земля! Земля! Она наползает. Наваливается зернистым брюхом. Подступает к горлу склизкими пальцами. Дышит затхлостью в лицо. Ты уходишь в неё всё глубже – туда, под толщину слоёв, где нет ни света, ни воздуха. В царство вечного праха.

– Помогите! Я здесь! Слышите? Зде-е-есь!… На помощь!