Спин

– Что ж, мы шагаем в том же направлении: минанг хикинг, тинггал кербау; приезжайте в страну минангов посмотреть живых буйволов. Ладно, на свадьбе хотя бы будет паламинан – кокосовое масло, – а также праздничная музыка саланг и горы рисовой каши. Скажите, как ваше самочувствие? Сможете посетить торжество? Хотя бы ради музыки.

– Почту за честь.

– Итак, завтра вечером мы будем петь песни, а послезавтра утром бросим вызов американскому конгрессу. Кстати говоря, свадьба нам на руку. Много приезжих, много машин на дорогах, по пути в Телук-Баюр наша скромная рантау-группа не будет бросаться в глаза.

* * *

Я проспал допоздна. Проснувшись, понял, что давно уже не чувствовал себя так хорошо; я стал сильнее, и чувства мои обострились, хоть и едва заметно. Теплый утренний ветерок приносил в комнату ароматы готовки, жалобы куриного племени и грохот молотков: посреди деревни мастерили открытую сцену. День я провел за чтением у окна, так что мне удалось посмотреть, как свадебная процессия направляется к дому жениха; сам жених вышагивал впереди рука об руку с невестой. Деревушка Ины была столь невелика, что из-за свадьбы прочая жизнь оказалась парализована: закрылись даже варунги, хотя персонал франшизных лавок у главной дороги по-прежнему подкарауливал туристов. Ближе к вечеру, когда в воздухе повис густой аромат курятины в соусе карри и кокосового молока, Ен занес мне персональную порцию кушаний.

Вскоре после наступления сумерек у двери появилась ибу Ина в расшитом одеянии и шелковой косынке.

– Все кончилось. То есть сам обряд бракосочетания. Остается лишь петь и танцевать. Все еще желаете к нам присоединиться?

Я облачился в лучшее, что сумел выкопать из чемоданных недр: белые хлопковые штаны и рубаху. Выходить в люди я побаивался, но Ина заверила, что чужих на свадебном празднестве не будет, а свои мне очень обрадуются.

Шагая с ней бок о бок в сторону сцены, я, несмотря на ее обещания, чувствовал себя до боли заметным: отчасти из-за роста, но в первую очередь из-за долгого затворничества. Выйти из дома было все равно что выскочить из воды на воздух; в один миг вокруг не стало совершенно ничего осязаемого. Ина отвлекала меня болтовней о новобрачных. Юный жених, подручный белубусского аптекаря, приходился ей кузеном. (Всех своих родственников, более дальних, чем брат, сестра, тетушка или дядюшка, Ина величала кузенами или кузинами; чтобы корректно обозначить минангскую степень родства, в английском попросту не имелось удобоваримых эквивалентов.) Невеста, девушка со слегка сомнительным прошлым, была из местных. После свадьбы оба отправлялись в рантау: их манил новый мир.

Музыка заиграла еще на закате; она не стихнет до утра, сказала Ина. Здоровенные динамики на столбах транслировали звук на всю деревню, но источником его была приподнятая над землей сцена, где выступал вокально-инструментальный ансамбль: двое музыкантов и две певицы. Пели, как разъяснила Ина, о любви, браке, судьбе, разочаровании и сексе; в основном о сексе, но сокрытом за столь витиеватыми метафорами, что им рукоплескал бы сам Чосер. Мы выбрали лавочку на периферии торжества. Я поймал на себе немало долгих взглядов из толпы – должно быть, некоторые гости слыхали историю о сгоревшей больнице и беглом американце, – но благодаря стараниям Ины никто не рискнул пойти со мной на нежелательное сближение. Ина зорко оберегала меня, не переставала благосклонно улыбаться молодым людям, осаждавшим сцену, но держалась подальше от публики.

– В таком-то возрасте романтические терзания мне не к лицу. Говоря словами из песни, моему полю уже не требуется пахарь. О господи, вы только поглядите на эту суматоху!

Рядом с платформой возвели два потешных подобия королевских тронов; на них расположились жених с невестой, оба в богато вышитых убранствах. Жених показался мне хитрованом (наверное, из-за карандашных усиков); но нет, жарко возразила Ина, видите вон ту невинную девицу на соседнем троне, ту, в бело-голубом парчовом платье? Вот за кем нужен глаз да глаз. Мы пили кокосовое молоко. Мы улыбались. Ближе к полуночи почти все деревенские женщины разошлись и на торжестве остались по большей части мужчины. Те, кто помоложе, толпились у сцены и хохотали; те, кто постарше, оккупировали столики и сосредоточенно играли в карты. Лица их были суровы, словно выдубленная временем кожа.

Я показал Ине страницы с рассказом о моей первой встрече с Воном Нго Веном.

– Но ваше описание не может быть абсолютно точным, – сказала она, когда музыканты взяли паузу. – Слишком уж вы в нем спокойны.

– Я вовсе не был спокоен. Старался лишь не угодить в неловкое положение.

– В конце концов, вас представили человеку с Марса…

Она подняла взор к небу, к редким и непостоянным группам постспиновых звезд, тусклых по сравнению с ослепительными огнями свадебного торжества.

– И кого вы ожидали увидеть?

– Пожалуй, существо, не столь сильно походящее на человека.

– Ах вон оно что. Но он оказался человеком. Настоящим, до мозга костей.

– Верно, – согласился я.