Сплошные вопросы (повесть в записках)

…Зачем он мне приснился перед уходом на ту сторону? Говорят, что если умершие во сне тебя зовут, то нельзя идти к ним. Примета плохая, к смерти. Но Юрка не звал меня никуда, он просто смотрел на меня своими ясными глазами и молчал. Смотрел и молчал. Его взгляд не оставлял меня всё утро, хотя дел было по горло, и они должны были поглотить меня целиком. К обеду стало поспокойнее, практически все вопросы решены. Пошли к танкистам тренироваться в размещении и высадке из танка. Оказалось, что первоначальное решение размещаться в танке по трое явно не подходило. Вместе с двумя танкистами получалось пять человек плюс оружие, рюкзаки, рация… Утрамбоваться ещё кое-как было можно, но в дальнейшем… При всех вариантах нашего размещения высадка из танка через донный люк превращалась в чрезвычайно сложный и долгий процесс. Да и механик-водитель был сильно скован в действиях. Поэтому решено было размещаться в трёх танках по двое. Разделились так: Я с Летуненко, Стрижевский с радистом Лариным, Евсеев с Ракиным. За несколько часов общения с танкистами мы успели с ними как-то сблизиться. Я давно заметил, что на фронте сближение людей происходит гораздо быстрее, чем в мирной жизни. Командир «нашего» танка (он же командир танкового взвода) — лейтенант Павел Несветаев. Родом из Вологды. Скуластое лицо, серые глаза, чуть заострённый и вздёрнутый нос. Основное моё с ним знакомство состоялось за импровизированным обедом, в перерыве между нашими упражнениями. Несветаев ел пустую кашу, в то время как на столе стояла открытая банка тушёнки, заботливо разогретая на костре. Танкист, раскладывающий тушёнку по котелкам, почему-то Несветаеву мяса не положил, а когда я, чтобы исправить оплошность, пододвинул тушёнку поближе к командиру, тот же танкист сказал: «Не надо, он не будет…» Почему Несветаев не ел мяса, я узнал несколько позже, от всезнающего Летуненко. В целом же, в результате моего короткого знакомства с Павлом и из рассказов Летуненко, нарисовалась следующая картина. Павлу Григорьевичу Несветаеву девятнадцать с половиной лет. В мае сорок третьего, закончив ускоренный курс танкового училища, младший лейтенант Несветаев попал на Курскую дугу и свой первый бой принял под Прохоровкой. (Что там творилось на самом деле я только слышал от одного корреспондента. Но ни в одной газете не было ни намёка, что наши потери были огромны. Во многих танковых батальонах не осталось ни одной машины…) Несветаеву повезло, он остался жив и даже не ранен, хотя его танк был подбит прямым попаданием снаряда. Тут, кстати, он отметил, что в том бою их танковый батальон был укомплектован английскими танками типа «Черчилль». На этих танках экипаж защищён спереди не только бронёй, но и двигателем. Это и спасло экипаж Несветаева при прямом попадании снаряда, пробившего лобовую броню, так как удар принял на себя двигатель… Той же ночью, после страшного дневного боя танкисты у костра готовили какую-то пишу. Очумевший, ничего не соображающий Павел, к тому же хлебнувший спирта, жевал подсунутый кем-то кусок поджаренного на костре мяса. А утром оказалось, что какой-то «шутник» дал молодому парню кусок человеческой руки, «поджаренной» в горевшем танке. Павла рвало кровью… После этого он физически не мог есть мяса, как бы голоден он ни был. Его просто выворачивало наизнанку… Но никто из знающих эту его слабость никогда не смеялся и не шутил по этому поводу. Танкисты любили и уважали Павла, в свои неполные двадцать лет он уже был ассом танкового боя. С разведчиками Несветаев взаимодействует не впервые, так как на его взвод возложены функции танковой разведки. Это именно с Павлом разведчики Стрижа обнаружили артиллерийскую засаду около Ключарей, и Павел лично разбил эту батарею. Стриж намеренно определил меня в танк к Несветаеву, подчеркнув, что так он будет меньше волноваться за корреспондента. «Он танк знает лучше конструктора, водит — как Бог, стреляет — как Бог», — такую краткую, но ёмкую характеристику дал Стрижевский Несветаеву.

Я часто размышлял о феномене фронтовых встреч, симпатий. Как правило, фронтовые встречи коротки, а люди такие разные. Одни из них стираются из памяти сразу или чуть позже, другие остаются навсегда. Несветаев — из тех, кто остаётся навсегда. Хотя сколько мы были рядом? Полдня… Очень краткая лекция об особенностях и возможностях танка, несколько необходимых примеров из боевой практики, пара коротких охотничьих баек из довоенной жизни. И, конечно же, бой, прорыв… И вот уже в тайниках моей памяти навсегда его лицо — скуластое, твёрдое, словно вырубленное из камня… И дело не только в том, что и личность, и судьба его весьма незаурядны. Предполагаю, что в человеческой душе есть ещё какие-то неведомые струны, и когда они звучат в унисон со струнами другого человека — получается это самое «навсегда».