Средь тяжкого труда и скорби

Он стоял на корме своего любимого флагманского корабля, облокотившись на поручни, и смотрел на непривычно спокойные воды Колдрэна, а «Эмприс оф Чарис» уверенно плыл в сумерках на северо-запад, держась правым галсом. Галеон уже не был так хорошо вооружен, как когда-то, но сэр Дастин Оливир многому научился на конструкции его класса. Среди прочего, он узнал предел количества тяжелых пушек, которые он мог втиснуть в длину деревянного корабля без того, чтобы его киль не прогибался под тяжестью. Несмотря на сокращение числа орудий, которое потребовалось в случае с «Эмприс оф Чарис», корабль, который, как продолжал настаивать Кэйлеб, он на самом деле не назвал в честь своей жены, оставался одним из самых хорошо вооруженных судов на лице Сейфхолда.

— Знаешь, мне это тоже не очень нравится, — ответила императрица Шарлиан Армак.

На борту КЕВ «Дестини» было значительно темнее, когда он столь же уверенно плыл на северо-восток через плес Долфин, уже в двух тысячах миль (и трех часовых поясах) к востоку от «Эмприс оф Чарис». Она тоже занимала кормовую часть своего корабля, но была не совсем одна. Кронпринцесса Элана дремала в гамаке рядом с ней, а сержант Эдуирд Сихэмпер стоял на страже, чтобы никто не потревожил ее с дочерью.

— Мне это не нравится, — продолжила она, — но знаешь, что ты прав насчет того, насколько нам повезло больше, чем многим людям. Мейра, например. Она не признается в этом, но я знаю, как ужасно она сейчас скучает по Хоуэрду.

— Если это тебя утешит, думаю, что он так же сильно скучает по ней, — заверил ее Кэйлеб с кривой улыбкой. Хоуэрд Брейгарт должен был покинуть «Эмприс оф Чарис» на следующий день или около того, чтобы продолжить путь в залив Эралт с экспедиционными силами морской пехоты, но он был гостем Кэйлеба за ужином каждый вечер с тех пор, как они покинули Старый Чарис. — Большой, сильный, компетентный — Боже, он уже служил, что? Двадцать лет в морской пехоте, прежде чем он стал графом? — и все, о чем он может говорить за обеденным столом, это она и дети.

— Это потому, что он хороший человек, — пожурила его жена. — Достаточно хорошо, что он действительно заслуживает Мейру!

— Я не говорил, что он не заслуживает, — мягко ответил Кэйлеб. — Если уж на то пошло, не припомню, чтобы говорил, что моя беседа за ужином была намного более разнообразной, чем у него. — Его улыбка превратилась в гримасу. — Шарли, в течение дня мы проводим достаточно времени, разговаривая о таких вещах, как стратегии и тактики. За ужином мы можем просто побыть мужьями и отцами.

Выражение лица Шарлиан смягчилось, когда она услышала тоску в его голосе и наклонилась, чтобы очень нежно положить одну руку на грудь Эланы, чувствуя медленное, ровное дыхание и сердцебиение, столь драгоценные как для нее, так и для Кэйлеба.

— Думаю, что меня больше всего раздражает, — продолжил Кэйлеб, — это то, что у нас есть такое короткое окно, чтобы поговорить друг с другом каждую ночь. Знаю — я знаю! Мы оба только что согласились с тем, как нам повезло, что мы вообще можем это сделать, но ждать весь день, а потом так мало времени проводить вместе, это… тяжело.

— Знаю.

Шарлиан поднесла руку к щеке Эланы, улыбаясь маленькой девочке сверху вниз, затем откинулась в своем кресле с парусиновой спинкой. В последний раз, когда они с Кэйлебом были в море одновременно — то есть на разных кораблях, — их график общения был более гибким. КЕВ «Даун стар», галеон, который доставил ее из Чисхолма в Корисанду, а затем, наконец, в Теллесберг, был не больше, чем «Дестини», но он был гораздо менее переполнен. Флагманский корабль сэра Данкина Йерли, сопровождаемый не менее чем шестью другими галеонами, учитывая его груз, сдал восемь орудий главной палубы, чтобы освободить место, которое можно было превратить во временные каюты, но он все еще был набит битком, как банка сардин. Шарлиан больше не могла полагаться на уединение своей каюты, чтобы быть уверенной, что никто не услышит, как она разговаривает, очевидно, в пустоту, и поэтому они с Кэйлебом могли разговаривать только в такие моменты, как этот, когда оба они были поодиночке на корме своего галеона.

К счастью, у них установился обычай в тех случаях, когда они вместе находились на борту корабля, уединяться на корме и наблюдать за заходом солнца. Они сохраняли эту привычку и тогда, когда плавали порознь, и их испытуемые были рады возможности предоставить им этот маленький пузырь уединения, в котором можно было подумать о супруге, по которому они так сильно скучали. Конечно, ее губы на мгновение дрогнули, очень немногие из этих подданных и слуг могли бы догадаться, насколько… близко они думали друг о друге в эти моменты.

— Ну, — сказала она более оживленно, — полагаю, ты следил за отчетами снарков? Я не имею в виду те незначительные вещи, которые касаются дел в Сиддармарке, Доларе и Делфераке. Я говорю о самых важных!