Средь тяжкого труда и скорби

И сожжение их городов и деревень вокруг них — и над их головами — из-за того, что местная знать проявила недальновидность, восстав против отца, не заставило их чувствовать себя более лояльными, не так ли?

— Даже вышивание не должно причинять столько несчастий, ваше высочество, — со смешком сказала леди Мейра, и Айрис посмотрела на графиню и почувствовала, как ее загорелые щеки потемнели, когда она поняла, что вздохнула тяжелее, чем предполагала.

— Когда вы так плохо разбираетесь в вышивании, как я, это — достаточная причина для истерики, миледи, — легко ответила она. — Или, по крайней мере, для оправдания приступа глубокой, мрачной депрессии. — Она подняла пяльцы для вышивания, демонстрируя кривобокую виверну, над которой работала. Виверна была достаточно красочной — надо было отдать ей должное, — но с большой уверенностью можно было сказать, что она была бы анатомически неспособна к полету. — Как вы можете видеть, это не совсем моя сильная сторона.

— Ты всегда можешь попробовать вязать, — предложила Шарлиан, отрываясь от деловито щелкающих спиц.

Тон императрицы был легким, но в ее глазах было что-то такое, что заставило Айрис задаться вопросом, поняла ли Шарлиан мысль, которую она предпочла не озвучивать более четко, чем, возможно, хотелось бы самой Айрис. За пятидневки, которые они провели на борту «Дестини», княжна пришла к выводу, что, хотя в заявлениях инквизиции о колдовстве и прелюбодеянии с демонами со стороны Шарлиан явно не было правды, в конце концов она вполне могла быть способна читать мысли.

— Это все еще вопрос ловкости рук, ваше величество. — Она печально покачала головой. — Боюсь, что это сделало бы вязание… плохим выбором с моей стороны. По крайней мере, когда я вышиваю, интервал между стежками дольше. Может показаться, что это не так уж много, но это замедляет скорость, с которой я могу наносить урон.

Обе старшие женщины рассмеялись, и Айрис вернулась к своему шитью.

Странным было то, что, как бы сильно она ни ненавидела вышивание, она обнаружила, что активно наслаждается своими дневными занятиями с леди Мейрой и императрицей Шарлиан. Она нашла, что они обе нравились ей гораздо больше, чем следовало бы, и, несмотря на все свои размеры и стабильность, «Дестини» был маленьким миром, особенно учитывая, сколько людей было набито на борту галеона. Прошло слишком много времени с тех пор, как ей разрешали проводить долгие часы верхом, чего она действительно жаждала, — не считая изнурительного переезда по суше через Делферак к безопасности, — и отсутствие возможности для какой-либо физической активности было худшим аспектом поездки. И хотя работа по вышиванию, возможно, не совсем подпадала под категорию физических упражнений, по крайней мере, это давало ей какое-то занятие. На самом деле что-то, что она могла бы продолжать делать в течение долгого, долгого времени, если бы целью было действительно приобрести опыт вышивания.

Даже у Дейвина и Хааралда Брейгарта начали заканчиваться способы попасть в беду, и по предложению барона Сармута капитан Латик включил всех мальчиков в ежедневные занятия гардемаринов. Дейвин — как и следовало ожидать — ныл и пытался дуться, когда его регулярные экспедиции вниз в трюм, или вверх по канатам, или в середину упражняющихся орудийных расчетов — «просто чтобы поближе взглянуть на казенную часть и замки, Айрис, честное слово!» — прерывались чем-то, что неизбежно отдавало учебой. Но леди Мейра и Айрис были неумолимы, особенно после того, как он был в нескольких дюймах от того, чтобы его левая нога была раздавлена орудийной тележкой, когда расчет откатывал ее к борту для тренировки. Если бы Раско Маллигин, третий в команде Тобиса Реймейра, не метнулся, чтобы убрать Дейвина — и Хааралда — с дороги в самый последний момент, законный князь Корисанды, несомненно, вошел бы в историю как «Дейвин Хромой».

Скорее к удивлению Дейвина (хотя слово «изумление» могло бы быть более подходящим), уроки оказались какими угодно, только не скучными. Айрис сама присутствовала на некоторых из них, и она была почти так же удивлена, как и он, когда увидела его сосредоточенное выражение лица и увидела, как он царапает цифры на грифельной доске вместе со всеми остальными гардемаринами «Дестини». Она знала, что Чарис находится в процессе революционизирования арифметики; они занимались этим с тех пор, как шесть лет назад ввели странное название «арабские цифры». Но она не понимала, насколько это больше, чем простой новый метод обозначения, который они создали. Щелкающие четки на счетах — сами по себе невероятно полезный инструмент — соперничали со звуком ветра и волн, пока гардемарины трудились над решением задачи, которую чарисийцы окрестили «тригонометрией», с помощью чего они действительно смогли определить (более или менее; в группе их математические способности и навыки все еще оставляли желать лучшего) широту и долготу корабля.