Средь тяжкого труда и скорби

Картейр был очень заурядным человеком, таким же грязным и оборванным, как и все остальные, хотя, как и большинству офицеров Мейксина, ему удалось заполучить один из нагрудных знаков, которые больше не требовались регулярным солдатам, оставшимся верными богохульнику Стонару. И все же Мейксин недолюбливал капитана по многим причинам. Он всегда так делал, даже до того, как «Меч Шулера» восстал против отступничества Стонара, и с тех пор ничто не изменило его мнения. За этим безобидным, даже приятным на вид фасадом у Картейра была холодная, расчетливая злобная жилка. В мирное время он держал ее под контролем, хотя и был одним из наименее популярных офицеров ополчения из-за своей склонности к «строгой дисциплине». Если бы эта дисциплина сделала его роту более эффективной, чем другие роты, это было бы одно, но большая часть его представления о «дисциплине» сводилась к мелкой придирчивости и капризам.

Все же он был не менее эффективен, чем большинство офицеров ополчения, и после восстания его популярность заметно возросла. Без сомнения, это во многом было связано с характером боевых действий, потому что Картейр был прирожденным безжалостным человеком. Это соответствовало горечи очень многих людей, которые сплотились вокруг Матери-Церкви, и такие люди, казалось, естественным образом приходили к таким офицерам, как Картейр. Третья рота набрала больше рекрутов из… самомотивированных бичей отступничества, чем любая из других рот Мейксина. Вероятно, потому, что другие его командиры находили такого рода новобранцев чуть ли не большей помехой, чем преимуществом, учитывая отсутствие у них дисциплины, подготовки и снаряжения. Но Картейр приветствовал их, и они ответили яростной преданностью человеку, который явно во многом разделял их собственное отношение. Насколько Мейксин мог судить, он никогда даже не пытался брать пленных, и его люди были одними из первых, кто начал сжигать фермы и деревни. Они также не теряли времени на то, чтобы позволить владельцам этих ферм и деревень бежать, прежде чем обстрелять их крыши над головой, и ходили отвратительные слухи об изнасилованиях и пытках.

Учитывая коррумпированный союз Стонара с Чарисом, Мейксин не собирался тратить неуместное сочувствие на любого, кто решил поставить свою преданность лорду-протектору выше собственной Церкви Бога. Но это не означало, что он одобрял применение пыток или выбрасывание женщин и младенцев на снег без единого кусочка еды. И в Книге Шулера тоже не было ничего о том, что солдаты Бога насиловали женщин, которые могли быть еретичками, а могли и не быть.

Он высказал это мнение Картейру. К сожалению, проповеди отца Шейнсейла явно поддерживали суровость, которую отстаивали майор и ему подобные. Первосвященник, вероятно, был прав относительно отношения к ереси, предписанного Шулером — он был Божьим священником, а Мейксин был всего лишь мирянином из тех, кто оставляет вопросы вероучения в руках Церкви, где им и место — и не было никаких доказательств обвинений в изнасилованиях и зверствах. В результате полковник был вынужден пропустить это — по крайней мере, в тот раз, — что не сильно улучшило дисциплину третьего Сейкнирского полка. Мейксину показалось ироничным, что Бейкир тихо поддержал его, а не отца Шейнсейла, в полевых правилах, которые он издал вскоре после этого. Суровые наказания, которые они назначали за доказанные случаи изнасилования — или, если уж на то пошло, пытки и казни любого, кто не был официально осужден инквизицией, — по крайней мере, смягчили ущерб, нанесенный другим ротам Мейксина. Тем не менее, неприязнь между ним и Картейром в результате стала глубже и сильнее, и он был уверен, что Картейр и другие, подобные ему, продолжали игнорировать угрозу правил Бейкира, когда им это было удобно. Они стали относиться к этому более осторожно, и их отчеты предполагали определенное мягкое отсутствие деталей, но он знал, что это все еще продолжается.

И все же, как бы сильно он ни ненавидел этого человека, он должен был признать, что та же самая порочная черта, которая заставляла женщин и детей замерзать в самом сердце зимы, делала Картейра человеком, которого стоило бояться в бою. Если где-то в теле майора и была робкая косточка, Мейксин ее никогда не видел. На самом деле, если у него и был недостаток на поле боя, так это то, что он был чрезмерно агрессивен.

Это то, что делает его идеальным человеком для этой работы. И если это выбор между тем, чтобы увидеть, как съедят его или Чермина, я знаю, кого бы я выбрал. На самом деле, — губы Мейксина дрогнули от неуместного искушения улыбнуться, когда он наблюдал, как капитан съезжает с большой дороги и тащится по грязи к нему, — я уже выбрал, не так ли?

— Сэр? — Картейр даже дотронулся до своего нагрудника; Бейкир совершенно ясно дал понять в личной беседе, что не потерпит неподчинения ни одному из своих полковых командиров от простого майора ополчения, даже если он был одним из любимцев отца Шейнсейла.