Средь тяжкого труда и скорби

Его последняя фраза вызвала смешок, на который он надеялся. Возможно, это было более чем немного исполнение долга, но в этом была, по крайней мере, доля искреннего юмора. Он позволил им насладиться этим на мгновение, прежде чем посмотрел на Арналда Макинти и Гавина Салиса, командиров его 4-й и 5-й рот.

— Вы двое останетесь на своих местах, — сказал он гораздо более серьезным голосом. — Вы наша опора. Если у нас все развалится, вы те, за кем мы сплотимся… И вы также последняя позиция между нами и 43-й.

Макинти и Салис кивнули, их лица были мрачнее, чем когда-либо. 43-я пехотная дивизия полковника Пейтира Чансейла, окопавшаяся почти в сорока милях позади них, была опорой последней обороны перед самим Серабором. Под его командованием находились 123-й пехотный полк полковника Фреймана Хилдира и 76-й пехотный полк полковника Франклина Пруайта, а генерал Стонар дал ему половину чарисийских тридцатифунтовых пушек, чтобы поддержать его силы, но все его полки были недостаточно сильны. У него должно было быть шестьдесят семь сотен пехотинцев; на самом деле у него было едва ли пять тысяч человек и шесть орудий, чтобы удерживать более десяти тысяч ярдов фронта. Резервный канал и река сократили это общее количество, возможно, на треть, но это все равно было незавидное положение.

— Мы собираемся удержаться, — сказал Уиллис, снова оглядывая их лица. — Но если мы этого не сделаем, если им удастся вытолкать наши задницы отсюда, мы сплотимся вокруг линии полковника Чансейла. Ему понадобятся все ружья и пики, которые он сможет выставить, когда придет его очередь, и мы собираемся отдать их ему. Поймите меня в этом и убедитесь, что все остальные наши люди тоже это понимают. Это все, что мы можем сделать. Мне все равно, даже если они приведут с собой саму Шан-вей, это все, что мы можем сделать.

* * *

Полковник Спинцир Мейрей, командир 2-го полка дивизии «Лэнгхорн», откинул голову назад и улыбнулся, глядя на дождь. В некотором смысле это было немного похоже на позолоту шипастого шиповника. Еретики уже превратили все ущелье в грязную, хлюпающую трясину. В любом месте, кроме самого дорожного полотна, человек, скорее всего, наступит в затопленную выбоину глубже своего роста, и он видел, как даже драконы так основательно увязали, что по крайней мере одного из них пришлось оставить там, где он был, потому что они просто не могли вытащить его обратно из грязи. Так что им вряд ли нужен был еще один дождь, чтобы сделать поход еще более плачевным.

Но это был прекрасный, прекрасный, посланный Лэнгхорном дождь, по взвешенному мнению Мейрея. Дождь, который становился все сильнее, лил с неба чернее, чем сапоги для верховой езды Шан-вей, и обещал намочить запал любого когда-либо изготовленного ружья.

Конечно, найти в темноте путь к их цели было интересной задачей, но орудийные плоты, все еще стреляющие на затопленном канале, дали его ведущим ротам ориентир, а инженеры выровняли края дороги тем же видом извести, который использовался для базовых линий на бейсбольном поле. Широкие белые полосы влажно поблескивали, выхватываемые из темноты спорадическими вспышками молний вспышками артиллерийских снарядов. Из-за усиливающегося дождя было непонятно, как долго продержатся направляющие полосы, но они прослужат достаточное время.

Он натянул поводья и слез с лошади, передав уздечку своему денщику. Полковники не должны были ввязываться в неразбериху и кровавую бойню отчаянных ночных нападений, но 2-й полк не собирался действовать без него, и последнее, что ему было нужно, — это пытаться контролировать испуганную лошадь посреди черной, как смоль, рукопашной схватки.

Он наполовину вытащил свой меч, проверяя, чтобы убедиться, что он выйдет из ножен чисто, когда ему это понадобится, и коснулся рукояток двух пистолетов, заткнутых за пояс. Только Чихиро знал, были ли полки для пороха закрыты достаточно плотно, чтобы защитить запал, и он не собирался полагаться на них, если только у него не было абсолютно никакого выбора, но все равно было приятно знать, что они были там.

Он повернул голову, глядя на горниста рядом с ним. Белки глаз юноши ярко сверкнули, выхваченные из темноты, когда два или три двенадцатифунтовых орудия выстрелили как один, и его плечо задрожало от напряжения, когда Мейрей ободряюще сжал его.

— Беспокоишься, парень?

— Н… — начал горнист, затем остановился. — Да, сэр, — признался он вместо этого.

— Ну, я тоже, — Мейрей сжал его плечо. — Как и любой другой мужчина в этой колонне. — Он мотнул головой в сторону бесконечных рядов промокших насквозь копейщиков, двигавшихся по большой дороге между полосами извести. — Так что теперь ты вряд ли одинок, не так ли?

Он усмехнулся, и через мгновение юноша немного нервно усмехнулся в ответ.

— Лучше! — Полковник улыбнулся. — Теперь мы в руках Бога, сынок — Его и архангелов — и, если подумать, это не такое уж плохое место, не так ли?

— Да, сэр. Не такое, — сказал горнист с большей уверенностью, и Мейрей слегка потряс его за плечо.

— Хороший парень! А теперь, я думаю, пришло время заставить тебя работать. Сигнал побудки!