СТАТУС-КВОта

– Мы с тобой тоже не летаем. Все это ни хр-р-р-рена ни значит…херр-р капитаник… – шипяще матерный и хриплый клекот вдруг разодрал безмолвие над головой Гульбаева. Он дернулся, вскочил: в кромешной выси где-то в яблоневом переплете пристроен был ПСИ-генератор. И там ворочался рядом какой-то громоздкий шмат мрака. Гульбаев ощутил, как на морозно-цепенеющем хребте встает остаточная с мезозоя шерсть, стал опускаться в исходное сидение. Ноги тряслись крупнокалиберной дрожью. Что это было?! Бунтуют нервы, галлюцинация слуха? Будь она проклята, такая службы…скорее бы конец – какой-нибудь!

С усилием отрешаясь от голосовой абракадабры над головой, вернулся к рассуждению: «По воздуху он не летает…остается единственное – русло арыка…хотя лезть на карачках по мелководно илистому дну через семь усадьб, где бдят по два смотрящих в огородах – это идиотизм из области шизофрении».

– Бр-р-рред сивой кобылы! – с жизнерадостным нахрапом, подтвердила тьма из мироздания. Продолжила хрипатой фистулой косого в зюзю забулдыги. – Он не топор-р-р в Чугуеве, чтоб плыть по ср-р-р-раному арыку.

– Топор не плавает! – вдруг вырвалось из глотки капитана, неудержимо почему-то захотелось ткнуть невидимого хама мордой в его глупость.

– Это у вас, косоглазых, не плавает! А у нас на спиночке да с трубочкой в ж-жзубах и в дамки! Хе-хе-хе-е, – ехидно шепеляво облила возраженьем яблоня. И брякнула на голову Гульбаева частушку:

– Па рике плывет топо-ор-р…па рике чугуева… Ну и пусть себе плывет железяка х…ва!

Остатком разума и воли сотворил Гульбаев последнюю защиту от наползающего безумия, сотворил из того, во что безоглядно верил и досконально знал: нажал кнопку на пульте и включил над собой «Градиент-4». Задравши голову, увидел, как набирая скорость завертелась фосфоресцирующая решетка меж ветвей, наращивая круговой рассев из инфразвука и СВЧ – излучения. Спустя секунды в полуночном покое совхозных усадьб зародились голоса и стоны. Взвинтились до воплей. Кричали, звали на помощь со всех сторон.

Хрипато заорал и мрак над головой:

– Ах ты, говнюк! Чурка косоглазая…кумысник тухлый!

Свирепой хлесткою силою ударов сшибало сверху яблоки и листья. Немного погодя, смачно хрустнула сломанная ветвь. Ее протащили меж листвы. О ветку глухо звякнуло железо.

Решетка «Градиента-4» уткнулась в деревянный стопор, остановила смертоносное вращение. Сноп искр рассыпчатым пучком хлестал из – под прибора, выхватывая из тьмы косматую и крючконосую башку. В серпасто-черном клюве чудища торчала ветка, над клювом струили фосфорное бешенство совиные глаза. Искрение под «Гридиентом» преобразовалось в вольтову дугу. Она полыхнула иссиня-плазменным разрядом. Дурным кошачьим воплем отозвалась тьма:

– Кр-ряз-з-я-я-у-у!

Все стихло. В рванье черных туч над головой просунулся шафранно-блесткий блин луны, залил окрестности неярким, колдовски призрачным сиянием.

Почти ослепший, полуоглохший капитан стал разворачиваться на жирный, смачный чмок внизу, у ног. Из водно-илистой преисподней арыка вздымалась черная горилла. Не торопясь, стряхнула с рук ошметки ила. Плеснула на морду водой. И разгибаясь, полетным затяжным прыжком вымахнула на арычный берег рядом с капитаном. Тот заморожено тянулся к газовому пистолету на поясе. Горилла сдернула шлем с головы Гульбаева и отшвырнула в сторону. Взяла его двумя холодными и склизкими руками за уши и, заглянув в глаза, определила:

– Тот самый капитан… при газо-пукалке.

Гульбаев чуял: в бездонность чужих зрачков всасывается, перетекает из него вся воля, замыслы и устремления. Горилла засмеялась, сказала бархатным и теплым басом:

– Ну что ты будешь делать…всем нынче нужен Иван Ляксеич Пономарев – добавила уже посуше – товарищ капитан, я в принципе согласен с вашим замыслом. Теперь к делу.

Он взял у капитана пистолет и бахнул в воздух. Придурошно, истошно заорал, перекосив заляпанную илом физиономию плута и раздолбая:

– Ай-я-ай… ой-ей-ей! Ты что наделал, гад! Мои глаза… и остальные члены… я умир-р-раю! Сожгите труп в кавказской степи, развейте прах по ветру!

Оборвал ор, быстрым полушепотом велел:

– Наденьте мне наручники на ноги и руки. Ну?! Да шевелитесь, капитан! Скорей, черт вас возьми!

Он шлепнул капитана по щеке и, уловив зарождающийся азиатский всплеск ярости, закончил:

– Вот так то лучше.

За заборами соседних усадьб заполыхали фонари. Взметнулись голоса. Затопали со всех сторон: к ним бежали охранники.

Из дома прорывались во двор, колотили в запертую дверь Василий с Анной, мать с отцом:

– Откройте, сволочи! Женюра… сын… что они сделали… ты жив?!

Евген брякнулся на спину. Справившись со спазмом в горле, спросил верховную тьму: «Ты как там, Карыч?».

«Проклятая крутилка подпалила перья… воняю и скорблю».

«В степь выберешься сам?».

«Если тебе надо».

«Надо не мне – тебе. Куст у дороги. Под ним одежда и сумка. Найдешь – жди там».