СТАТУС-КВОта

Он не успел закончить: блеснуло лезвие меча. Мясистая, обвитая тугими мускулами длань опала, шлепнулась на землю. Ее накрыло сучьями, листвой, поволокло потоком. Эфиоп белея, очищаясь от пигментного наследия, оседал.

– Кто еще хочет воткнуть в меня палец? – спросил легат. – Вас золотом осыпал великий LU-LU Ной – Атрахасис. Ему и отдавать команду, когда нам уходить.

…В крестец сидящему Адаму уткнулся, подпихнул чей-то кулак. Ич прянул в сторону и обернулся: зависла над землей на уровне груди кабанье рыло, торчали из под вздернутой губы клыки. Стояла позади него ощетинившаяся туша, горели красным фосфором глаза.

Кабан утробно, тяжко хоркнул, подталкивая к движению.

Адам уже не удивился (здесь творилось уже и не такое!) усомнился:

– Ви так считаете, что нам пора?

Подумал. Вышел из кустов.

Нещадным хлестом толкалась в ноги ледяная стынь талой воды. Обломки веток, ошметья коры били в голени.

– Стой! Кто идет? – взревел легат, поймав панической бинокулярностью обзора человечий силуэт, которого здесь не должно быть!

– И я об этом думаю! – Раздувая жилы на шее, заорал Адам – кто к вам идет, какой безмозглый потс поперся в эту гору? Вместо того чтобы сидеть в своей глубокой ванне…с черной эфиопской самкой…

– Стоять! – легат шел к Адаму, приподнимая меч.

– Уже стою.

– Ты кто? Зачем здесь?

– Ой как ви правы: зачем я здесь!? Если тебя позвал твой пра-пра-пра-пра– внук почтенный Ной, или, по-вашему, Атрахасис, совсем не обязательно было идти к нему…

Он не успел закончить: из-за его спины скользнула черно-глыбистая тень. Расплескивая бурые фонтаны, кабан метнулся к стражнику, ударил рылом и подбросил человека. Тряпичной встрепанною куклой, легат взлетел в воздух и рухнул на спину. Адам шагнул к живому еще трупу с развороченной прорехой в животе, через которую перехлестывал поток. Вода трепала буро-белесые жгуты кишок. Адам склонился к смутному блину лица, нащупал взглядом бельма глаз:

– Вам же сказали, юноша, что всем пора смываться! Ви – таки не послушались хорошего совета.

В нем с гибельным восторгом пробуждались гены Хам -Мельо, сидевшие в плоти молодого Ича, когда он вместе с Олой рвали зубами горячее, сочащее кровью мясо у костра в пещере.

«Нет, ви не знаете какое сладкое то было время!» – мотыльком вспорхнуло и пропало в памяти воспоминание.

Кабаний храп, рев стражников, тупой хряск ударов, полосовали пространство вокруг него: рассыпавшись, стадо вепрей истребляло двуногих, преградивших путь.

Через минуту все закончилось. Вожак, возникнув из бурлящей тьмы, притиснулся к Адаму: горячая массивность шерстистой туши дрожала мелкой дрожью:

– Ви х-х-х-хорошо ср-р-работали, кр-р-р-асавчик, – перенимая чужую дрожь, сквозь клацанье зубов выцедил Адам.

Теперь лишь осознал он смысл сказанного богом два дня назад: «Тебе помогут».

Он вклещился мертвой хваткой в пучок щетины на загривке вепря. Смакуя безумие происходящего, взорвался фальцетным вскриком:

– Вперед, скотина!

ГЛАВА 60

Евген полз к первой засаде. Ее расположили достаточно грамотно: она перекрывала все подходы к улице, ведущей к его дому.

Ползти было легко, как по перине. В шелково-травяном покрывале перемешались прошлогодняя иссохшая кудель со свежим травостоем. Игривым невесомым ладаном вливались в ноздри ароматы родной, изнюханой вдоль и поперек степи.

Он обогнул засаду и, наползая сзади на нее матерой гибкой ящерицей, застыл в готовности. В метре от него над напружиненной спиной торчала голова в белесово-матовом шлеме с отростками. Из под шлема врастала в плечи шея. Оперативник чуть углубил степную впадину (комья рыхлой земли разбросано валялись рядом). Умостившись в ней сидя, завалил себя по шею бурьяном.

Евген собрал тело в комок. В коротком прыжке вклещился ладонями в шею, сдавил, перекрывая воздух. Гася всем телом, бешеные рывки чужой, шибающей потом плоти, не позволяя ей подняться, сказал полушепотом в торчащее из прорезей шлема ухо:

– Подай голос своим, кричи: «Тревога».

Он ослабил тугой хват пальцев на мокрой коже и пропустил сквозь них в ночь задавленный, визгливый хрип:

– Тр-р-р-и-фо-о-о-ха…

После чего резаным тычком ладони в шею вырубил бойца. Ринулся к арыку стелющимся волчьим махом, рвал спринтом ночную тьму пять-семь секунд.

За спиной вспухал приглушенный голосовой хаос. Дымящиеся лезвия фонарных лучей, скрещиваясь, расползались по степи. Евген прикинул: есть пол минуты. Должно хватить.

К посту неслись со всех сторон оперативники.

Отрывисто, жестко звякнуло железо и ночь вспорол сноп прожекторного света. Он дополз до первого поста и замер, облив слепящим кругом кучку бурьяна, над коей недвижимо высветился шлем засадника.

Облава прочесала берега арыка, залезла, увязая по бедра, и прошла по дну его с полсотни метров, меся зыбучий ил, ломая камыши, пока не уткнулась в добротный дощатый забор первой усадьбы, под который подныривал арык.