Читаем Стеклобой полностью

— Купцы Кружевниковы основали город? Вы диссертацию на эту тему напишете?

— Вы зомби, безмозглое существо, — отмахнулся Беган-Богацкий. — У вас два авторитета — эта странная многоликая субстанция и ваш бандит Макс. Я являюсь искренним и глубоким приверженцем вашей теории. А вы в мою не верите. Но разобравшись, где находится то самое заветное здание, на поиски которого вы потратили полжизни, мы поймем все без исключения! — воскликнул он и достал кипу документов из ящика. — Вы сдались, ОН вас сломал! В каком облике ОН к вам приходил, что вы превратились в безмозглое желе? Ко мне он являлся фигурой старого товарища, которого я… — Беган-Богацкий опустил глаза. — Ну, вы знаете… После каждой такой встречи чувствуешь, будто с тебя содрали кожу, я понимаю! Но ученый не должен прекращать анализ и синтез ни при каких обстоятельствах. А вы предали сами себя. Может, к городу вместе сходим, кофе попьем с пирожными, чтобы он меня лично разубедил?

— Хотите оставаться при своей теории? Пожалуйста, — сказал Романов. — Хотите верить в мою — прошу. Цель Макса — контролировать город, и мне это в сто раз милей и понятней, чем ваш бессмысленный треп про бонусы.

— Треп? Хотя ладно, что с вас взять, — раздраженно сказал Беган-Богацкий. — Это любому дураку понятно, что ваш милый друг хочет контролировать город. Но зачем? И что он сделает, если ему это не удастся?

— Макс всегда хочет, чтобы ему не мешали. Думаю, город вклинился в его планы… Зачем он пошел на завод? — спросил Романов и постарался обойти взглядом графин с водкой.

Вилка Беган-Богацкого в тишине скользила по тарелке.

— Боже мой, — сказал Беган-Богацкий. — Боже мой, я знаю, что он собирается делать. Как я не догадался раньше, старый остолоп! Он же сам сказал… Как это он говорил — угол нападения, какая-то странная присказка. Что это значит, когда он так говорит? Ну, вы же его друг, вы должны знать.

— Когда его довели, и он собирается действовать, — Романов вопросительно пожал плечами.

Беган-Богацкий встал и решительно пошел к окну. Романов отшвырнул тарелку и ухватил его за докторский халат:

— Остановитесь, престарелый идиот!

Беган-Богацкий обрел новые силы. Он вцепился руками в подоконник и зашипел:

— Это мой долг! Пустите, я должен рассказать всем, вас это не касается. Сейчас всем нужно бежать на завод, там решается все!

Рама со звоном распахнулась и захлопала над головами прохожих.

— Нас заметят, — Романов выругался, схватил Беган-Богацкого за плечи и бросил в кресло. — Сидите тут.

Прижимаясь к стене, Романов выглянул в окно. Похоже, людей на улице больше беспокоила дележка на вокзале, чем разборки в брошенной квартире на первом этаже.

— Что собирается сделать Макс? — спросил он строго Беган-Богацкого.

Старик, закрыв руками лицо, повторял:

— Что будет с городом?

Беган-Богацкий ткнул пальцем в Романова и крикнул с искаженным лицом:

— Он взорвет завод. Он сам об этом сказал! Это настоящий негодяй! Нам нужно попасть туда! И я тут с вами рассиживаться не буду.

Беган-Богацкий вскочил, пробежал через прихожую, рванул входную дверь и отступил назад — в грудь ему упирался ружейный ствол.

Степанида стояла с противоположной стороны ружья, широко расставив ноги и шмыгая носом:

— Так вот они где. Я по городу бегаю, извелась вся, а они спрятались, — она говорила возмущенно — словно они заранее договаривались о встрече.

Беган-Богацкий и Романов отступили в гостиную.

Степанида остановилась у стола, по-хозяйски осмотрела яства и отломила от индейки ногу. Затем уселась на подоконник боком, как в женское седло. Романову показалось, что она сейчас куда-то ускачет, с ружьем наперевес и с индейкой в руке.

— Что нам делать? — спросил Романов.

— Сидеть и кушать, — сказала Степанида. — Куда я с тобой? Отберут тебя, Дмитрий Сергеич. Ты нынче товар дорогой. И что ж это — ни с чем Степанида останется?

Беган-Богацкий стоял посреди комнаты и яростно оглядывал Степаниду.

— Пустите меня, вы бестолковое, безграмотное существо! Если я немедленно не выйду отсюда — весь город пропадет! — фыркая от возмущения, крикнул он. — Вы неспособны понять даже части того, что произойдет сейчас на заводе. Вы должны слушать нас потому, что иначе вы будете слышать только ваши животные инстинкты. Вы ослица, которая приперлась в музей со своими представлениями о прекрасном! Пустите!

Степанида перевела на него ружье:

— Я сама с уральской деревни. Может, и безграмотная, но дырок в тебе наделаю, как многоточий. С детства на медведя ходила. Усек, грамотей?

Беган-Богацкий открыл рот, но Романов потянул его и силой усадил в кресло.

Степанида некоторое время смотрела на Беган-Богацкого, а затем отвернулась к окну.

— Валят и валят, — задумчиво сказала Степанида, прижавшись лбом к стеклу и не переставая жевать. — Куда валят?

Судя по голосам, улица была заполнена толпой. Только теперь этот поток звучал тревожно, потрескивая, как раскаленная лава.

Романов вполголоса спросил Беган-Богацкого:

— Говорят, желания исполняться будут, вы слышали?

Беган-Богацкий сверкнул глазами.

— Как делить будут — вот вопрос, — тихо добавил Романов. — Вокзал маленький, все не поместятся.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее