Стигал

– Наш сын никогда такими делали не занимался и не может заниматься. А если что и есть, то лишь благодаря твоему сыну – он там далеко не мирным делом занимается и нашего сына все к себе манит. А наш простофиля как родного его слушается, даже боится. За ним шастает. Вот и сейчас там пропал, связи нет, – она стала плакать. – Думаешь, мы ничего не знаем. Твой сын и этот твой знакомый, русский ублюдок Руслан, посреди ночи сюда явились – худые, черные, больные. Неделю в подвале жили. Я их откармливала. Все мы дрожали – вот-вот милиция придет, всех нас арестуют, уничтожат.

– Мой сын был здесь? – потрясен я. – Когда?

– Месяца два назад, как только мы этот дом купили.

– А как они сюда попали?

– Не знаем… Хотя знаем – наш дурачок, видать, помог… Погубит твой сын нашего. Ой, погубит. Горе какое. Свалился на нашу голову когда-то и ты, а теперь и сынок твой. Просто беда!

Тут сын дяди Гехо ее резко урезонил, но не так, как я ожидал, и она особо не испугалась, а продолжила:

– А зачем ты мужу такое рассказал? Эту брехню! У него и так сердце больное. А твой генеральный, скорее всего, и так вор, на русских работает, наше народное достояние присвоили. Но наш сын не вымогатель и не бандит. И мы не позволим!..

– Пошла вон! – наконец-то подал голос сын дяди Гехо.

Когда она ушла, он с горечью выдал:

– Твой сын, действительно, не на хороший путь встал – распространяет эту заразу.

– Какую заразу! – я вскипел.

– Ну, сам знаешь…

– Знаю, что у него убили мать и брата. И у Руслана та же картина.

– Ну вот, видишь, поддались на провокацию, сами туда же… Не обижайся, по большому счету так оно и есть. И нашего сына увлек за собой…

– Ваш гуляет в Москве, – не сдержался я. – И, как сказал генеральный, у вашего сына удостоверение спецслужб. Это как?

– Ложь!… Ныне на базаре любая бумажка продается. А мой сын – бизнесмен.

Более мне говорить не хотелось, но я должен был исполнить свою миссию и поэтому спросил:

– А что мне генеральному сказать?

– Что казать? Во-первых, ты не должен был на его сторону становиться…

– Стой! – оборвал я его, хотя он и был старше. – Я изначально на стороне генерального не был, так ему и сказал. Сразу и твердо сказал, что я на твоей стороне. И более меня эта тема не интересует. Сами разбирайтесь со своими миллионами. Как говорится, у богатых свои проблемы.

– Мы не миллионеры, – теперь он перебил меня.

Что на это я мог сказать, лишь окинул взглядом их новые приобретения. Честно, я не завидовал, а наоборот, почему-то возникло какое-то чувство сочувствия к сыну дяди Гехо, и поэтому я сказал:

– Больше я говорить, слушать, а тем более участвовать в этих разборках не хочу. А хочу, чтобы у нас и впредь сохранились теплые и добрые отношения. Для меня твой отец святой. Значит, и тебя, как старшего, я должен почитать также.

Я его крепко, по-родственному обнял. Сын дяди Гехо растрогался, глаза его увлажнились:

– Может, ты в Чечню не поедешь? – сказал он. – Там ведь так опасно. А здесь столько места. Оставайся у нас.

Теперь и я растрогался, тоже прослезился:

– Спасибо, брат. Ваш дом не только сейчас, а в самые страшные годы моей жизни стал для меня родным. А дядя Гехо!..

Мы прощались как никогда долго и трогательно, видимо, предчувствовали, что более не увидимся. Через пару месяцев сына дяди Гехо не стало – сердце. Говорили, что накануне к ним нагрянули какие-то наши земляки с разборками. От меня подробности скрывали, но понятно, что все это из-за проделок сына, этого внука дяди Гехо. Я в это время был далеко и обо всем узнал позже.

Однако я забежал вперед, а до этого произошло много событий, о которых даже не хочется вспоминать, а не то чтобы писать, да раз взялся, то надо.

30 апреля, вечер

Когда погода хорошая, как сегодня была, то сидеть и писать всякую ерунду не хочется. Хочется бесконечно долго смотреть, любоваться горным пейзажем. И, кажется, все это очень знакомо, тысячу раз видел, все осмотрел, и пора бы привыкнуть и успокоится, но я не могу и не хочу. Я не могу насладиться этой потрясающей красотой, потому что это только кажется, что горы вечны, грандиозны и неподвижны. А они живые и изменчивые, подстать погоде, они постоянно меняют облик, оттенки, цвет и даже конфигурацию. Единственное, что не меняется, так это воздух – он в горах всегда чистый, сладкий, заряженный свободой. И когда ты дышишь полной грудью, ощущая этот горный вкус и аромат, ты сам становишься не только свободным, но и свободолюбивым, и хочешь быть независимым. Это высший кайф! Поистине, лучше гор могут быть только горы. Более лучшего, возвышенного и прекрасного на земле просто нет и быть не может. И когда ты это окончательно поймешь, горы полюбишь и отдашься им всей душой, то и они тебя полюбят, зауважают, оценят и примут за своего. И тогда ты поймешь их язык, ведь они, эти вершины, всегда общаются и всегда с почтением, с любовью и вниманием друг к другу – вот почему они вечны. Ведь среди них главенствует лишь любовь и уважение. Потому что не будь малых гор, как опор, не будет и главных вершин.