Стихотворения, басни, повести, сказки, фельетоны, 1921–1929

                     Что можно нам сказать о лордах?                     Они училися в ученейших Оксфордах.                     Они "джентльмены" искони,                     Они "культурны" так! Они                     Воротят нос от трудового поту.                        Меж тем нескладную их ноту                     С советской нотою сравни:                     Здесь — так все метко, точно, веско,                     Ни слова, сказанного резко,                     Стиль — всюду выдержан и строг,                     Спокойно-мужественный слог.                     Там — каждая строка нас ложью поносила,                     Здесь — все покоится на честной простоте.

* * *

                        _Так говорит в себе уверенная сила                     Бессилью дряхлому, беззубой клевете_!

ЭК УДИВИЛИ, ПОДУМАЕШЬ!

                  Вот так "великая держава адриатическая!"                  Вот так гордая Муссолиния!                  Вот так независимость политическая!                  Вот так собственная линия!                  Вот так Цезарь новоявленный,                  Муссолини прославленный!                  Какой — с божьей помощью — поворот:                  Полез наш Цезарь в оскаленный рот                  Своего английского патрона,                  Как никудышная макарона!                  Заглатывает Чемберлен макарону эту,                  Конца ей — промасленной — нету, —                  Назад Чемберлен оглянется —                  Макарона бесконечная тянется,                  Такая душистая,

                  Истинно-фашистая,                  Насквозь гнилостной заразой отравленная,                  Румынской приправой приправленная!                     Вот она — гибкость фашистских колен!                  Муссолини блеснул своим апогеем!

* * *

                    Поздравляем вас, мистер Чемберлен,                  С новым лакеем!                  Нам с того ни прибытку,                  Ни убытку.                  Прежде, в Италию посылая открытку,                  (По случаю, скажем, фашистского погрома),                  Точный адрес писали мы: "Roma" [12].                  Нынче в Рим мы не станем соваться:                  Будем к вам непосредственно адресоваться,                  Не справляяся, кто

                  Подает вам с фашистским проворством пальто,                  Прикрывает лакейски ваши секреты                  И стоит на подножке вашей кареты.                     Иными словами:                  Никого мы не станем за глупости корить,                  Что своими поступился правами.                  Важно знать нам: с кем надо всерьез говорить?                     С вами, так с вами!                  А потом… Не один же фашистский есть Рим?                  Ведь еще и другой — не фашистский — имеется?                  Вот мы с ним — будет надобность — поговорим,                  Но… уж, мистер, без вас, разумеется!

ТОЖЕ ЮБИЛЯРЫ

                   Ботинки рваные и рваные штаны                        Превосходительной шпаны.                   Где шпоры звонкие? Где яркие лампасы?

                   Где генеральское рычанье и гримасы?                   Где важность прежняя служаки трех царей?                   Какой-то "хам", "лакей" "героя-ветерана"                   Прочь гонит от дверей                        Парижского ночного ресторана!                   Но кто же этот грубый "хам"?                   Ах, и его судьба лишилась постоянства!                   Ла-кей!.. Гудит в ушах трактирный пьяный гам.                   Ла-кей!.. А десять лет назад… в России… там…                        Он, полный барственного чванства,                        Был… предводителем дворянства!                   Обоим в "Феврале" судьба сказала: "пас!"                   Лишился звания один, другой — лампас.                   По человечеству уж мы их пожалеем                        На этот раз:                   Эй вы, почтенные! Ха-ха! С февральским вас,                        С десятилетним юбилеем!!"