Я думаюО Рерихе[392],О том, как он попалПроездом из Америки в Гоа[393] и Каракал[394]Путем, судьбой измеренным, в Москву на тридцать дней,Чтоб встретиться с Чичериным и Луначарским в ней.В нем было что-то детское, как часто — в силачах.Он в консульство советское явился в Урумчах[395],Чтоб знали все и видели, кто враг кому, кто друг…И по дороге к Индии в Москву он сделал крюк.О, был он вольной птицею, художник — и большой,Но, числясь за границею, он рад был всей душойС любезными наркомами, назло лихой молве,Как с добрыми знакомыми увидеться в Москве.Так, в Индию стремящийся упорно с малых лет,Мятущийся, томящийся, отнюдь не домосед,В заокеанском городе оставив небоскреб,Он, меж гигантских гор идя, с крутых увидел тропНад водами над быстрыми алтайца и коня,А на какой-то пристани, быть может, и меня…1974
ТыХмуришься,Не таяСвоих опасений,Что яИграю под вечер осеннийВесеннюю роль соловья.Я не говорю про цветы.Но я докажу, что тыВ одежду из темнотыОделасьИ вся зарделасьОт собственной красоты.1974
Одни стихиПриходят за другими,И кажется,Одни других не хуже:Иные появляются нагими,Другие — сразу же во всеоружье…Одни стихи — высокие, как тополь,—Внушают сразу мысль об исполинах,Другие — осыпаются, как опаль,Сорвавшаяся с веток тополиных.Одни стихи — как будто лось с рогами,Ах, удалось! — встают во всем величье,Другие зашуршали под ногамиОхотника, вспугнувшего добычу.И хорошо:Лось жив-здоров, пасется,И ничего дурного не стрясется!1974