Растолкав рабочих пчел,Трутень толстый латы чешет,Он похвалу себе прочелВ глазах друзей, и он утешен.Он входит в улей, словно князь,Сбивает с места часовых,За ним друзья идут, теснясь,По коридорам кладовых.Они, в медовые чаныПо шею голову вонзив,Стоять и жрать обречены —Желтее ржи, жирнее слив.Раздувшись медом и шурша,Пируя, как обжоры,Вечерним воздухом дышатьВыходят на просторы.И вот, соединенный хмуро,Рой голосует: трутней прочь.Варфоломеевское утроКнязей роскошных гонит в ночь,И вертышом и вперекатБежит вельможный трутень,И колют вышитый халатПовсюду смерти прутья.Бочонком на спину упав,Вздыхает, брошен тяжело,И шлема толстого колпакМешает выправить крыло.Пощады просит князь князей,Разбит и обнажен,Он пахнет нежно, как шалфей, —Навозом станет он.В неповторимом вихре телЗаверчены улья ходы,Лишь очень ловкий улетелВ среброволосые сады.Он там блуждает, и живет,И вспоминает меда чан,Припоминает запах сот,Крылом от холода звуча.Высится улей — стозвонная клеть —Родина, роскошь и радость тут,Но стоит трутню подлететь —Его насмешками клюют.Тогда он закричит: «Добей!»И упадет, плечом назад, —И в травах робкий воробейЕго ударит между лат.<1926>