Стихотворения. Поэмы. Пьесы

Я стукаюсь                    о стол,                                о шкафа острия —четыре метра ежедневно мерь.Мне тесно здесь                               в отеле Istria —на коротышке                         rue Campagne-Première[8],Мне жмет.                  Парижская жизнь не про нас —в бульвары                     тоску рассыпай.Направо от нас —                                Boulevard Montparnasse[9],налево —                  Boulevard Raspail[10].Хожу и хожу,                       не щадя каблука,—хожу         и ночь и день я, —хожу трафаретным поэтом, покав глазах               не встанут виденья.Туман — парикмахер,                                      он делает гениев —загримировал                         одного                                      бородой —Добрый вечер, m-г Тургенев.Добрый вечер, m-me Виардо.Пошел:             «За что боролись?                                               А Рудин?..А вы,          именье                        возьми подпальни»…Мне       их разговор эмигрантский                                                     нуден,и юркаю               в кафе от скульни.Да.      Это он,                   вот эта сова —не тронул                  великого                                  тлен.Приподнял шляпу:                                «Comment ça va,cher camarade Verlaine[11]Откуда вас знаю?

                                Вас знают все.И вот          довелось состукаться.Лет сорок                  вы тянете                                    свой абсентиз тысячи репродукций^{115}.Я раньше                  вас                         почти не читал,а нынче —                   вышло из моды, —и рад бы прочесть —                                      не поймешь ни черта:по-русски дрянь,—                                  переводы.Не злитесь,—                         со мной,                                         должно быть, и вызнакомы                лишь понаслышке.Поговорим                    о пустяках путевых,о нашинском ремеслишке.Теперь              плохие стихи —                                           труха.Хороший —                      себе дороже.С хорошим                    и я б                             свои потрохасложил              под забором                                     тоже.Бумаги             гладь                       облевываяпером,            концом губы —поэт,         как блядь рублевая,живет           с словцом любым.Я жизнь               отдать                           за сегодня                                              рад.Какая это громада!Вы чуете                слово —                                пролетариат? —

ему       грандиозное надо.Из кожи               надо                        вылазить тут,а нас —               к журнальчикам                                           премией.Когда ж поймут,                            что поэзия —                                                    труд,что место нужно                              и время ей.«Лицом к деревне» —                                        заданье дано,—за гусли,               поэты-други!Поймите ж —                        лицо у меня                                              одно —оно лицо,                 а не флюгер.А тут и ГУС^{116}                    отверзает уста:вопрос не решен.                               «Который?Поэт?           Так ведь это ж —                                          просто кустарь,простой кустарь,                              без мотора».Перо         такому                     в язык вонзи,прибей             к векам кунсткамер.Ты врешь.                   Еще                           не найден бензин,что движет                    сердец кусками.Идею          нельзя                       замешать на воде.В воде             отсыреет идейка.Поэт         никогда                       и не жил без идей.Что я —               попугай?

                              индейка?К рабочему                     надо                              идти серьезней —недооценили их мы.Поэты,            покайтесь,                               пока не поздно,во всех             отглагольных рифмах.У нас         поэт                 событья берет —опишет             вчерашний гул,а надо            рваться                           в завтра,                                           вперед,чтоб брюки                     трещали                                    в шагу.В садах коммуны                               вспомнят о бардекакие          птицы                     зальются им?Что       будет                  с веток                               товарищ Вардин^{117}рассвистывать                          свои резолюции?!За глотку возьмем.                                 «Теперь поори,несбитая быта морда!»И вижу,             зависть                           зажглась и горитв глазах              моего натюрморта.И каплет                с Верлена                                   в стакан слеза.Он весь —                    как зуб на сверле.Тут       к нам                 подходит                                  Поль Сезан:«Я      так

            напишу вас, Верлен».Он пишет.                 Смотрю,                                как краска свежа.Monsieur,                 простите вы меня,у нас         старикам,                          как под хвост вожжа,бывало              от вашего имени.Бывало —                   сезон,                              наш бог — Ван-Гог^{118},другой сезон —                            Сезан.Теперь             ушли от искусства                                             вбок —не краску любят,                             а сан.Птенцы —                   у них                            молоко на губах,—а с детства                    к смирению падки.Большущее имя взяли                                        АХРР^{119},а чешут              ответственным                                         пятки.Небось              не напишут                                  мой портрет,—не трут             понапрасну                                 кисти.Ведь то же                    лицо как будто,—                                                   ан нет,рисуют             кто поцекистей.Сезан           остановился на линии,и весь            размерсился — тронутый.Париж,             фиолетовый,                                    Париж в анилине,вставал              за окном «Ротонды»^{120}.