Читаем Страдания юного Вертера. Фауст полностью

Ты можешь сам задать ее успешно.Ведь, собственно, ты – парадокс сплошной.Ты – это то, в чем с силою однойНуждаются и праведный и грешный:Один, чтоб злу всегда сопротивляться,Другой, чтоб злу всецело подпадать.Все для того, чтоб Зевсу повод датьПремило над обоими смеяться.

Первый гриф

(гнусаво)

Мне мерзок он!

Второй гриф

(еще более в нос)

И мне не по нутру.

Оба

Мерзавец здесь совсем не ко двору.

Мефистофель

(грубо)

Как ты – когтями, если не сильнее,Царапаться ногтями я умею.
Попробуй-ка!

Сфинкс

(с женской лаской)

Ты можешь здесь остаться.Тебя потянет самого домой.Там край родной, свои и домочадцы,А здесь, мне кажется, ты сам не свой.

Мефистофель

Ты привлекаешь верхней половиной!Но ужасаешь нижнею, звериной!

Сфинкс

Лап наших испугался? Поделом!Попался, старый? Так тебе и надо.У львицы в лапах на себя досадуй,Что ты без лап, с копытом, да и хром.В вышине сирены пробуют голоса.

Мефистофель

Какие птицы с пеньем забралисьВ приречный этот тополь у теченья?

Сфинкс

Не вслушивайся лучше. Берегись.
Храбрейших погубило это пенье.

Сирены

Ах, не путайтесь с презреннымЭтим сфинксовым отродьем.Обратитесь к нам, сиренам.Мы красой всех превосходим,Трели голосом выводим.

Сфинксы

(передразнивая сирен на тот же лад)

Вы заставьте их спуститься.Что они забились в листья,Всяких коршунов когтистей?Лишь заслушайтесь, – в наградуРазорвут вас эти птицы,Вылетевши из засады.

Сирены

Прочь раздоры! Рознь долой!Пусть забьют одной струейВолны радости земной:Дружно на воде, на суше
Гостю выкажем радушьеВсею нашею семьей.

Мефистофель

И струн прекрасны перезвоны,И голоса не монотонны,Но тем не менее напевЕдинственно лишь слух ласкает,А в душу мне не проникает,Нисколько сердца не задев.

Сфинксы

Какое сердце? Слово слишком громко.Не сердце, а пустой горластый зевДа, может быть, старьевщика котомка.

Фауст

(подходя)

Как крупно все! Черты души громаднойЗдесь даже и в уродливом наглядны!Все мне кругом так много говоритИ, кажется, удачу мне сулит.

(Посмотрев на сфинксов.)

Пред ними некогда стоял Эдип.

(Посмотрев на сирен.)

От этих Одиссей чуть не погиб,В пеньковых путах корчась.

(Посмотрев на муравьев.)

Муравьями

Редчайший в мире клад зарыт был в яме.

(Посмотрев на грифов.)

Тот клад вот эти грифы стерегли.В какой величественной панорамеБылое подымается вдали!

Мефистофель

Ты прежде плюнул бы на этот сброд,А ныне видишь тут родной свой угол.Кто поиски возлюбленной ведет,Тот радуется виду встречных пугал.

Фауст

(сфинксам)

Вы, с женщинами сходные на глаз,Не видел ли Елены кто из вас?

Сфинксы

Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека всемирной литературы (Эксмо)

Похожие книги

Антон Райзер
Антон Райзер

Карл Филипп Мориц (1756–1793) – один из ключевых авторов немецкого Просвещения, зачинатель психологии как точной науки. «Он словно младший брат мой,» – с любовью писал о нем Гёте, взгляды которого на природу творчества подверглись существенному влиянию со стороны его младшего современника. «Антон Райзер» (закончен в 1790 году) – первый психологический роман в европейской литературе, несомненно, принадлежит к ее золотому фонду. Вымышленный герой повествования по сути – лишь маска автора, с редкой проницательностью описавшего экзистенциальные муки собственного взросления и поиски своего места во враждебном и равнодушном мире.Изданием этой книги восполняется досадный пробел, существовавший в представлении русского читателя о классической немецкой литературе XVIII века.

Карл Филипп Мориц

Проза / Классическая проза / Классическая проза XVII-XVIII веков / Европейская старинная литература / Древние книги
Графиня Потоцкая. Мемуары. 1794—1820
Графиня Потоцкая. Мемуары. 1794—1820

Дочь графа, жена сенатора, племянница последнего польского короля Станислава Понятовского, Анна Потоцкая (1779–1867) самим своим происхождением была предназначена для роли, которую она так блистательно играла в польском и французском обществе. Красивая, яркая, умная, отважная, она страстно любила свою несчастную родину и, не теряя надежды на ее возрождение, до конца оставалась преданной Наполеону, с которым не только она эти надежды связывала. Свидетельница великих событий – она жила в Варшаве и Париже – графиня Потоцкая описала их с чисто женским вниманием к значимым, хоть и мелким деталям. Взгляд, манера общения, случайно вырвавшееся словечко говорят ей о человеке гораздо больше его «парадного» портрета, и мы с неизменным интересом следуем за ней в ее точных наблюдениях и смелых выводах. Любопытны, свежи и непривычны современному глазу характеристики Наполеона, Марии Луизы, Александра I, графини Валевской, Мюрата, Талейрана, великого князя Константина, Новосильцева и многих других представителей той беспокойной эпохи, в которой, по словам графини «смешалось столько радостных воспоминаний и отчаянных криков».

Анна Потоцкая

Биографии и Мемуары / Классическая проза XVII-XVIII веков / Документальное