Страх звёзд

Джамиль опустил голову, как провинившийся школяр.

— Так вышло, что запустилась основная программа. Я здесь не причём, это какой-то глюк, я обязательно сообщу об этом Айше, дело в том, что это новая, совсем новая модель…

— Дальше! — рявкнула Лада.

— Де-дело в том, — начал заикаться Джамиль, — что кабур активировался, он решил, что мы уже там, вы понимаете, на другом корабле, и стал выполнять, вернее, пытаться выполнить свою программу.

— Мы это уже поняли, — сказал Томаш. — Что было дальше?

— Он стал искать самописец, да. Я понятия не имею, почему он решил, что самописец находится в техническом отсеке! Просто, вы понимаете, он ничего не знает о литийских кораблях, видимо, поэтому он так и решил, или это снова был какой-то сбой, досадный сбой, вы знаете, так невовремя, и наверняка всё потому, что это новая модель.

— Вход в техничку был закрыт, — сказал Томаш.

— Он взломал его, он так может, там какой-то очень мощный, очень новый модуль для взлома, я не знаю детали, но он при желании может взломать всё, практически всё, что угодно. Я, — Джамиль похлопал себя по груди, — пытался его остановить, но это не так просто, совсем не просто…

— Это мы тоже уже поняли. Зачем он полез к виртпроцессору? Разве виртпроцессор похож на самописец?

— Я не знаю! Я сам удивлён не меньше вас! Возможно, всё это потому, что корабль литийский, а кабур рассчитан на бакарийские корабли. Наверняка дело в этом, да. Но я пытался его остановить! Я…

— Да вам медаль надо дать, идаам!

— А потом корабль начало трясти, и я… — Джамиль шмыгнул носом, — и я уже ничего не помню.

Томаш взглянул на Ладу.

— Ты ему веришь?

— Не знаю. Но вряд ли он собирался устроить саботаж. Какой в этом смысл?

— Как теперь отключить эту хреновину? — спросил Томаш. — Кабур сейчас сидит на столе в кают-компании и никого к себе не подпускает. Нам двери там пришлось заблокировать. И стоит его выпустить, как он тут же ломанётся обратно в техничку или что-нибудь похуже выкинет.

— Отключить его нельзя, — дрожащим голосом проговорил Джамиль. — Это так устроено. После того, как программа активирована, кабур будет функционировать, пока не доставит собранные данные своему хозяину, а потом отключится автоматически. Это специальная форма защиты, я тут, увы, ничего не могу поделать, всё так специально устроено, вы понимаете?

— Твою мать! Вы им что, вообще никак управлять не можете?

Джамиль молчал.

— Я подозревала, что так всё и будет, — сказала Лада.

— Ты у нас очень умная, — сказал Томаш. — Я серьёзно. Только вот нам по-прежнему нужно что-то сделать с кабуром.

— По крайней мере, — Лада взглянула на Джамиля, — мы узнали, что этот товарищ абсолютно бесполезен.

Джамиль испуганно сжался.

— А поскольку вреда от него куда больше, чем пользы — вернее, вред есть вполне серьёзный, а пользы вообще нет никакой, — то как исполняющая обязанности судового врача рекомендую ему постельный режим до конца полёта.

— Постельный режим? — не понял Джамиль.

— Запрём мы вас тут к чёртовой матери! — крикнул Томаш.

— Но вы не имеете права! — заныл Джамиль. — Я буду жаловаться Айше! Я…

Он тут же осёкся.

— Айше, — сказал Томаш, — можете жаловаться. Топливные гильзы мне на вас тратить не хочется, да и время терять тоже. Проще тут запереть. Если не нравится, мы вас можем, конечно, обратно на Бакар отправить — собственным ходом! В шлюз и пинком под зад!

Джамиль зашлёпал губами, как рыба, не издавая ни единого звука. Казалось, что от страха он разучился говорить.

— Но главная наша проблема пока что никуда не делась. — Томаш повернулся к Ладе. — Блокировать кают-компанию — это какой-то маразм. Да и на грузовоз надо будет этого таракана как-то оттащить.

— Не будем мы ничего блокировать. — Лада скрестила на груди руки. — Вернёмся к предыдущему плану. Только на сей раз подготовимся получше.

* * *

Насир сидел на ящике — длинный и тощий, как после многодневной голодовки — и гипнотизировал таракана суровым взглядом исподлобья. Кабур тупо смотрел на него в ответ пустыми синими глазищами. Повязка Насира с проплешиной на затылке съехала на бок и до смешного походила на чудаковатый головой убор. Если бы Томашу сказали, что носить на голове такие тряпки — старая бакарийская традиция, он бы поверил.

— Как успехи? — спросил Томаш. — Команды уже исполняет?

— А то! — усмехнулся Насир. — Музыкальный таракан у нас завёлся! Смотри!

Она пощёлкал над кабуром пальцами, напевая какой-то разудалый мотивчик:

— Там-там-там, там-парам, там-парам!

Кабур встрепенулся, стряхнув с себя электронное оцепенение, расправил жвала и стал покачиваться из стороны в сторону в такт щелчкам.

— Ты аккуратнее, — сказал Томаш. — Ещё пырнёт тебя этими штуками.

— Елдыш его! — Насир отдёрнул руку. — Вас же не пырнул.

— Ты как вообще себя чувствуешь?

— Бхагат, нормально. Отошёл вроде. Ты не боись, я не стеклянный. И не так трепало.

— Выглядишь хреново.

— Такой уж уродился! Так чего с этим елдышом делать? — Насир показал на кабура пальцем, и тот угрожающе приподнялся на тонких ножках. — Дрессировать нам его теперь, что ли?

— Было б неплохо. Мог бы тинктуру нам в рубку приносить.