Странная смерть Европы. Иммиграция, идентичность, ислам

Благодаря мерам защиты, принятым в отношении Рушди британским правительством, он пережил дело о «Сатанинских стихах». Но, как сказал много позже писатель Кенан Малик, общество в целом — и издательская индустрия в частности — усвоило фетву.[110]

То, что было опубликовано до 1989 года, не могло быть опубликовано снова. Вето убийцы взяло верх, и вскоре не подлежащими публикации стали не только романы, критикующие ислам, но и даже откровенно некритичные романы. В 2008 году соображения безопасности убедили тех же британских издателей, которые опубликовали роман Рушди, отказаться от публикации романа об основателе ислама под названием «Драгоценность Медины». Небольшое независимое лондонское издательство, которое взяло роман, чтобы заявить о своем несогласии с цензурой, впоследствии было взорвано тремя британскими мусульманами.

Помимо того, что «дело Рушди» заставило общество принять угрозу насилия, оно имело еще один важный эффект в Великобритании. Оно заложило идею «политики сообщества» по конфессиональному признаку, потому что, как только тысячи разгневанных мусульман появились на британских улицах, возник вопрос о том, кто говорит от имени этих людей. В Британии дело Рушди привело к созданию первой организованной мусульманской «представительной» организации. Комитет действий по исламским делам Великобритании (UKACIA) был создан как прямая попытка скоординировать гнев по поводу «Сатанинских стихов» и предотвратить его повторение. В последующие годы это привело к созданию Мусульманского совета Великобритании (Muslim Council of Britain, MCB), крупнейшей зонтичной группы, претендующей на то, чтобы представлять британских мусульман. Эта организация была не только политической, но и сектантской. Хотя финансовую поддержку группе оказывала Саудовская Аравия, в то время соперничавшая с Ираном за звание доминирующей мусульманской державы, в ней доминировали выходцы из пакистанской исламистской группы «Джамаат-и-Ислами». Создание такой организации, очевидно, было выгодно тем, кто почти в одночасье был выдвинут из безвестности на посты «представителей общины» (всегда мужчин). Это также было выгодно их собственной жесткой ветви ислама, с каждым явным или фактическим обострением кризиса укрепляя их руку и оттесняя на второй план более либеральные и независимые элементы внутри общины.[111]

В краткосрочной перспективе создание таких групп показалось правительству полезным. Как Генри Киссинджер спрашивал: «Какой номер мне набрать, чтобы получить Европу?», так и британское правительство после кризиса с Рушди спрашивало: «Какой номер мне набрать, чтобы получить мусульманское сообщество?». Те, кто утверждает, что это привычная марка левой политики, забывают, что в Великобритании именно министр внутренних дел-консерватор Майкл Говард способствовал созданию MCB и превратил его в межведомственную группу при правительстве. Предполагаемый успех этой модели означал, что она была экспортирована в другие западные страны, где даже Франция — несмотря на свои традиции — решила поощрять создание представительных органов для французских мусульман, в частности Французского совета по культу мусульман (CFCM). Во Франции, как и в Британии, это было создано правым правительством и одним правым политиком — Николя Саркози.

Недостатки должны были быть очевидны с самого начала, но их не было. К ним относится тот факт, что между простыми мусульманами и их политическими представителями внезапно возникло отделение религиозного представительства. Модель также благоприятствовала тем, кто уже был политически активен и вовлечен, и ущемляла тех, кто был слишком занят своей жизнью или карьерой, чтобы беспокоиться о политике сообщества, не говоря уже о политике сообщества, уже связанной с сектантскими группами. Эта модель благоприятствовала громким, экстремальным, обиженным и тем, кто, как Джамаат, уже был организован, что означало, что их сектантская политика, которая часто была непопулярна в стране их происхождения, стала основным голосом для мусульманского представительства в Европе. Через четыре года после 11 сентября 2001 года Рушди дал интервью, в котором рассказал о попытках исламистов доминировать в обществе после публикации «Сатанинских стихов», в частности, исключить «прогрессивные» мусульманские голоса. В то время людям было неинтересно слушать об этом, — отметил он. А потом наступило 11 сентября, и теперь многие говорят, что, оглядываясь назад, фетва была прологом, а это — главное событие.[112]

Но еще до этого «главного события» в Европе появились предупреждения о том, что XXI век на континенте будет постоянно связан с требованиями одной религии, поскольку ее приверженцы были привезены в Европу в таком большом количестве. Одной из стран, которая заметно опередила всех в этих спорах, была Голландия.

Пророки без чести