Странная смерть Европы. Иммиграция, идентичность, ислам

В последующие годы в Америке все, что было связано с Колумбом, подверглось пересмотру. Даже национальный праздник День Колумба оказался под ударом. Сегодня многие города, начиная с Сиэтла и Миннеаполиса, законодательно переименовали «День Колумба» в «День коренных народов», предоставив возможность обратить внимание на людей, которые жили в Америке до Колумба. Как сказал один из потомков коренных народов местному радио в Оклахома-Сити, когда они обсуждали этот вопрос: «Это то, с чем я боролся в течение долгого времени. Тот факт, что наша страна, наш штат и наш город отмечают этот праздник в честь человека, который убивал, порабощал и насиловал коренных жителей и уничтожил целую популяцию».[167]

Конечно, ничего этого не произошло ни при ее жизни, ни при жизни тех, кого она когда-либо знала.

Вновь погибли и преступники, и жертвы, и мало кто может смягчить подобные чувства. Хотя один из вариантов, как в Австралии, заключается в том, чтобы сыграть на тех аграрных мифах и романтике, которые распространены по всему миру, но имеют такую нишу в западных постиндустриальных обществах. В них создание современной цивилизации рассматривается не только как разрушение некогда прекрасных ландшафтов, но и как наполнение доселе незапятнанных человеческих существ самыми смертными грехами человеческой жадности. Это видение было сформулировано, хотя и не придумано, Жан-Жаком Руссо, но приобрело особую популярность в конце двадцатого — начале двадцать первого века. Согласно этой концепции, именно европейцы, путешествуя и колонизируя по всему миру, стали тем видом, который разрушает Эдем.

Среди грехов, в распространении которых по всему миру обвиняют европейцев, есть грех, который является грехом основания Америки: рабство, а через рабство — расизм. Сказать, что американские президенты десятилетиями извинялись за них, значит преуменьшить. Почти два века назад страна вела гражданскую войну по этому вопросу и победила в ней. Тем не менее, во время визита в Уганду в 1998 году президент Клинтон принес очередные искренние извинения за работорговлю. Если он или кто-то из его советников думал, что это поставит точку в этом вопросе, то они ошибались. Несмотря на то что в угандийском конце цепи рабства было не меньше людей, чем в американском, идея о том, что только люди европейского происхождения должны испытывать постоянную вину за действия своих предков, укоренилась и стала полезной для всех, кроме представителей виновной нации. В последние пару десятилетий, по мере того как положение американских чернокожих постепенно улучшалось, риторика о стыде только усиливалась. В Америке были чернокожие государственные секретари от обеих партий, чернокожие судьи Верховного суда и чернокожий президент, но даже во время второго срока Барака Обамы все громче звучали требования выплатить «репарации» всем чернокожим американцам. Действительно, этот аргумент стал более популярным, чем на протяжении многих поколений.[168] Словно в доказательство того, что ничто и никогда не может быть сделано для облегчения грехов прошлого, на шестом году президентства Обамы стало мейнстримом считать, что действия предков многих белых американцев должны заставить их потомков выплатить большинству черных американцев денежное возмещение за действия, совершенные столетиями ранее. Вопрос о возмещении ущерба другим этническим группам, пострадавшим от исторической несправедливости, не стал частью последовавших дебатов. Только европейцы и их потомки помнят о своей вине. Поэтому только европейцы и их потомки должны постоянно искупать ее.

В Америке, как и в Австралии, постоянное чувство вины меняет естественное отношение людей к собственному прошлому. Он превращает чувство патриотизма в стыд или, по крайней мере, в глубоко смешанные эмоции, и это приводит к тревожным последствиям. Страна, которая считает, что никогда не делала ничего плохого, может сделать это в любой момент. Но страна, которая считает, что в прошлом она делала только плохое, или делала такое ужасное, ничем не компенсируемое количество плохого, скорее всего, станет страной, склонной сомневаться в своей способности когда-либо сделать что-либо хорошее в будущем. Это заставляет страну нервничать по поводу самой себя, какими бы мудрыми ни были ее поступки. Укоренение идеи первородного греха в нации — лучший из возможных способов породить сомнения в себе. Национальный первородный грех предполагает, что вы мало что можете сделать хорошего, потому что вы изначально были гнилыми.