Странствия Шута

Я разрешил себе попрощаться. Зима в замке Баккип вернула меня ко временам моего детства. Конечно, если бы я только захотел, я бы присоединился к элегантно одетым и приятно пахнущим лордам и дамам, которые играли в кости или какие-то другие игры. Там выступали певцы из Джамелии и поэты с островов Пряностей. Но все так же перед большим очагом лучники оперяли стрелы, а женщины приносили пряжу или вышивку. Там рабочий люд замка слушал молодое поколение менестрелей или наблюдал, как при свете очага ученики их бесконечно репетируют свой кукольный спектакль. Когда я был ребенком, здесь приветствовали даже бастарда.

Мне было уютно здесь, спокойно и тихо, я наслаждался музыкой, неловким флиртом молодых служанок с парнями, детскими шалостями, мягким светом и неторопливостью движений. Я не раз видел здесь Эша и Персеверанса, дважды замечал Искру, издалека и задумчиво наблюдавшую за знакомыми Эша.

Чейд по-прежнему оставался добродушно-рассеянным. Ел он только в своей комнате. Он приветливо кивал мне, когда я называл его по имени, но никогда не обращался ко мне, и непонятно было, помнил ли он, кто я и кем мы были друг для друга. Рядом ним всегда кто-то сидел. Чаще всего Стеди или Шайн. Иногда это была ученица Неттл по имени Велком. Он наслаждался ее вниманием, а она, казалось, полюбила его. Однажды я вошел и увидел, что она расчесывает его белые волосы и напевает песенку о семи лисицах. Несколько раз я умудрялся побыть наедине с ним, попросив ее выполнить небольшие поручения, но всякий раз она оборачивалась быстрее, чем я успевал получить от Чейда хоть какой-то разумный ответ.

Кетриккен всерьез занялась Шайн. Девушка стала одеваться более элегантно и солидно, и каждый раз, когда я ее видел, была занята каким-нибудь делом. Неттл начала тренировать ее Скилл. Шайн казалась довольной жизнью при дворе, в свите Кетриккен. Ни одному молодому человеку не разрешалось ухаживать за ней, компаньонками ей выбирали самых умных и прилежных девушек. В свете такого интереса Шайн просто расцвела. Иногда мне казалось, что ее спокойствие как-то связано с травяными отварами. Обретя отца и его полудетскую привязанность, она, казалось, приняла то, что Лант уже никогда не станет ее женихом. В самые мрачные моменты я думал, не охладил ли опыт с чалсидианцами ее жажду людского общества? И я делал еще более мрачный вывод — даже если и так, не в моих силах помочь ей.

Мне было необходимо выжать из Шайн все подробности похищения. Я обратился с этой просьбой к Неттл, поскольку боялся, что попытки ответить на страшные вопросы вызовут в девушке бурю Скилла. Неттл сразу же согласилась, что мы должны узнать все, что можем. Кетриккен не так радостно отнеслась к мысли о подобном допросе, но, когда наш спор дошел до Дьютифула, он встал на мою сторону, оговорив, что все должно пройти как можно более спокойно и мягче. Список вопросов подготовил я сам, но попросил Кетриккен провести разговор, а Неттл осталась в комнате, чтобы следить за состоянием Шайн. Я тоже был там, за стеной, в старом потайном коридоре, где мог незамеченным слушать и делать заметки.

Все прошло хорошо, но совсем не так, как я ожидал. Кетриккен позвала Шайн помочь ей разобрать большую корзину спутавшейся ярко окрашенной пряжи. Неттл как бы случайно зашла к ним, и, как всегда делают женщины, начала помогать разбирать и сматывать клубочки. Они болтали о том о сём, и я чуть не сошел с ума, дожидаясь, когда они подберутся к сути. Какими-то путями Кетриккен все-таки вывела Шайн на разговор о том страшном дне, когда ее выдернули из старой жизни. И больше она ничего не делала, только слушала, сочувственно вскрикивала или подбадривала девушку словечком-другим.

Мне казалось, Шайн было почти приятно рассказывать обо всем, что с ней случилось. Начала она нерешительно, но потом речь полилась бурным потоком. Я узнал имена некоторых из ее похитителей, в ужасе слушал о том, как болел мой ребенок и как никто даже не подумал помочь ей. Только когда Шайн упомянула о том, что с Би слезла кожа, я понял, что произошло. Так же случилось и с Шутом: когда он приближался к своему предназначению, кожа его потемнела. Только от Шайн я услышал, что кожа Би стала еще бледнее. Я отбросил эти мысли, помня, что должен следить за каждым словом девушки. Позже я обдумаю, что это может значить для меня. И что это означает для Шута.

Я внимательно слушал подробный тяжелый рассказ, и мое удовлетворение от того, что Эллик и красивый насильник сдохли от моих рук, только росло. Когда Шайн подошла к концу, она доверила слушательницам свою самую большую тайну: мужчина, которого она считала своим женихом, на самом деле оказался ее братом. Она заплакала, по-девчачьи сокрушаясь, что, когда ее долгий кошмар закончился, она проснулась, чтобы узнать, что любимый никогда не сможет быть рядом так, как она мечтала.