Странствия Шута

Нога за ногу, я протащился по залам Баккипа, придумывая сто способов сказать ему, что ухожу. Долго стоял у его двери. Наконец понял, что нет хорошего способа преподнести ему эту новость. Еще раз обдумал трусливый ход ничего ему не сказать и просто уйти. Но Эш обязательно услышит сообщение о моем отъезде, а значит, узнает и Шут. Я поднял руку, постучал и подождал. Мне открыла Искра. При виде меня она улыбнулась, и я решил, что они с Шутом помирились.

— Это принц Фитц Чивэл, сэр. Мне впустить его? — весело крикнула она через плечо.

— Конечно! — радушно отозвался он.

Я посмотрел мимо Искры, на лорда Грея, сидящего за столом. Среди множества мелких побрякушек устроилась Мотли. Я догадался, в какую игру они играли. Мне обрадовало, что он так быстро вернул себе бодрость, и стало тошно от того, что сейчас я уничтожу ее. Но выбора у меня не было.

Как только дверь закрылась позади меня, он спросил:

— Когда мы выходим?

Просто скажи это.

— Я уезжаю через три дня.

— Я буду готов.

— Я не могу взять тебя с собой.

Он склонил голову набок. Потрясение вызвало жалкую улыбку.

— Но ведь ты отлично знаешь, что не сможешь без меня найти туда дорогу.

— Смогу.

Я обошел Искру и подошел к столу. Подвинул другой стул, сел напротив Шута. Он открыл рот.

— Нет, — отрезал я. — Слушай меня. Я не могу взять тебя с собой, Шут. Первую часть дороги я пойду по камням, там, где могла пройти Би. Я не хочу рисковать и тащить тебя через них.

— Я хочу! — попробовал он перебить меня, но я продолжал:

— Ты еще не здоров. И не только тело твое нуждается во времени, и мы оба это знаем. Лучше всего провести это время здесь, в Баккипе, в тепле, безопасности, сытым и среди друзей. Я надеюсь, что по мере того, как ты будешь поправляться, королевская группа Скилла попытается подлечить тебя, и возможно, им удастся даже вернуть тебе зрение. Я знаю, что это звучит жестоко, но, если мы пойдем вдвоем, тебя это может убить, а меня — задержать.

Ворона и служанка смотрели на меня острыми, блестящими глазами. Шут тяжело дышал, будто взбежал по лестнице на вершину башни. Его руки хватались за край стола.

— Ты имеешь ввиду, — дрожащим голосом произнес он, — что бросаешь меня здесь. Я слышу это в твоем голосе.

Я глубоко вздохнул.

— Шут, если бы я мог…

— Но ты можешь. Можешь! Рискни! Рискни всем! Пусть мы сдохнем в камне, на корабле или в Клерресе. Мы сдохнем и все закончится. Мы сдохнем вместе.

— Шут, я…

— Она была не только твоим ребенком! Она была надеждой всего мира. И она была моей, а я только коснулся ее на один короткий миг! Как ты можешь думать, что я не рискну жизнью ради возможности отомстить за нее? Разрушить Клеррес? Что я буду сидеть здесь, пить чай и болтать с Кетриккен, пока ты уходишь без меня? Фитц! Фитц! Ты не можешь сделать это со мной! Не можешь!

Он выкрикнул последние слова, будто крик каким-то образом заставит меня переменить решение. Когда он замолчал, хватая воздух, мы услышали стук в дверь. Судя по ритму, стучали уже долго.

— Сделай что-нибудь! — рявкнул Шут Искре.

Бледная девушка, сжимая губы, последовала приказу. Шут сел напротив меня, его грудь высоко вздымалась. Я молчал, даже не прислушиваясь к возне у двери. Искра закрыла ее и подошла к столу с подносом.

— Кто-то отправил еду в эту комнату.

— Я думал, мы можем все обсудить за ужином. И надеялся узнать что-нибудь, что могло бы мне помочь.

Искра с коротким шлепком поставила поднос между нами. Славный аромат обжаренного мяса, казалось, исходил из какого-то другого мира, где было место для таких наслаждений.

Гнев Шута вызывал во мне ужас. Казалось, он зарождался где-то глубоко внутри его тела. Я видел, как расширилась его грудь, окаменели плечи. Ладони сжались в кулаки, на горле дергались сухожилия. За мгновение до того, как он схватил поднос и перевернул его на меня, я понял, что он сделает, но не стал отклоняться или останавливать его. В лицо мне полетел горячий соус, бокал, ударившись о мой лоб, расплескал вино по коленям, мягко упал на пол и закружился.

Искра охнула. Ворона сердито закаркала, взмахнула крыльями и слетела на пол, не мешкая, начав ковырять в еде. Я поднял глаза на безжизненное лицо Шута.

— Помочь тебе? Узнать больше, чтобы помочь тебе бросить меня здесь? Ты больше ни слова не услышишь от меня. Убирайся. Убирайся прочь!

Я встал. На подносе остались льняные салфетки. Я взял одну и, как мог, стер ошметки еды с груди и коленей. Завернул в салфетку грязь и положил на край стола. Понимал, что не должен говорить этого, и все-таки слова сами сыпались из меня.

— Вот и еще одна причина, по которой я не могу взять тебя. Ты перестал управлять собой, Шут. Я пришел сказать тебе, что ухожу один. Я сказал. Доброй ночи.

Он разрыдался. Таким я и оставил его, с вороной и Искрой.