Странствия Шута

— Мы с тобой ослепили их, Фитц. Я пришел искать тебя, потерянный Видящий. Почти в каждом будущем я видел, что тебя никогда не существовало, или что ты уже умер. Я знал, я знал, что если увижу тебя и сохраню тебе жизнь, ты станешь тем Изменяющим, который направит мир на лучший путь. И ты это сделал. Шесть Герцогств уцелели. Каменные драконы поднялись в воздух, темная магия Перекованных остановлена, и настоящие драконы вернулись в мир. Из-за тебя. Каждый раз, когда я отводил тебя от края смерти, мы меняли мир. Однако все это Слуги отмечали, даже считая, что вряд ли такое будущее возможно. И когда они отослали в мир Бледную Женщину, ложного Белого Пророка, и когда они держали меня в Клерресе, они считали, что непременно получат желаемое. Тебя бы не стало.

Но мы помешали им. А ты сделал невозможное. Фитц, я умер. Я знал, что умру. Во всех пророчествах, прочитанных мной в библиотеке Клересса, во всех своих снах и видениях я умирал. И я умер. Но ни в одном варианте будущего, виденного когда-либо, кем-либо, во всех их драгоценных собраниях пророчеств я не возвращался живым с той стороны.

Это все изменило. Ты забросил нас в невиданное будущее. Сейчас они слепы, они не знают, что будет с их планами. Ведь Слуги обдумывают их не десятилетиями, а многими поколениями. Узнав время и способ своей смерти, они продлевают свои жизни. Но мы лишили их большей части этой силы. В этом времени Белые дети, рожденные после моей «смерти», становятся единственными, кто может смотреть в будущее. Если раньше Слуги мчались галопом, сейчас они бредут на ощупь. И поэтому они должны искать то, чего боятся теперь больше всего: истинного Белого Пророка этого поколения. Они знают, что он где-то там, за пределами их знаний и надзора. Они знают, что как можно быстрее должны найти его или все, построенное ими, рухнет.

Он был твердо убежден в том, что говорил. И все же я не смог сдержать улыбку.

— Значит, ты изменил их мир. Теперь ты Изменяющий, а не я.

Его лицо помертвело. Он посмотрел мимо меня, его затянутые дымкой глаза застыли, глядя в никуда.

— Может ли быть такое? — спросил он с удивлением. — Это то, что я видел когда-то в снах, где я не Белый пророк?

— Не представляю. Может быть я больше не твой Изменяющий, но уверен — я вовсе не пророк. Давай, Шут. Пора сменить повязки.

Какое-то время Шут молчал и не шевелился.

— Хорошо, — наконец согласился он.

Я провел его через комнату к столу Чейда. Он сел на скамью, его руки дрогнули, опустились, и начали исследовать вещи, оставленные Чейдом.

— А я помню это, — сказал он тихо.

— Здесь мало что изменилось за эти годы, — я перешел к нему за спину и осмотрел рубашку. — Раны сочатся. Я наложил ткань на них, и она промокла. Это хорошо. Твоя ночная рубашка прилипла к спине. Я принесу теплую воду, смочу ее и снова очищу гнойники. А сейчас я найду тебе чистую рубашку и поставлю воду греться.

К тому времени как я вернулся с тазом воды и свежей рубашкой, Шут расставил мази.

— Масло лаванды, запах похож, — сказал он, касаясь первого горшочка. — А здесь медвежий жир с чесноком.

— Хороший выбор, — ответил я. — Сейчас будет вода.

Он зашипел, когда я коснулся губкой его спины. Я дал тонким струпьям время размокнуть, а потом предложил Шуту выбор.

— Быстро или медленно?

— Медленно, — ответил он, и я начал снизу вверх освобождать его спину от прилипшей ткани. Пока я аккуратно снимал ткань, рана открылась, а волосы Шута взмокли от пота.

— Фи-итц, — простонал он сквозь зубы, — просто сделай это.

Его узловатые руки нашли край стола и вцепились в него. Я же не стал срывать рубашку, а осторожно снял ее, не обращая внимания на его стоны. В какой-то момент он начал стучать по столу кулаком, затем взвыл от боли, уронив руки на колени, а головой упершись в столешницу.

— Ну вот и все, — сказал я, подворачивая рубашку на его плечи.

— Там очень плохо?

Я поднес свечу ближе и рассмотрел его спину. Какой он худой. Кости позвоночника шли кривой строчкой. Раны бескровно таращились на меня.

— Они чисты, но открыты. Нам и стоит держать их открытыми, чтобы они заживали изнутри. Приготовься.

Я протер каждую рану маслом лаванды. Он молчал. Когда я добавил медвежий жир с чесноком, запахи смешались. Я старался не дышать. Когда каждая рана была обработана, я наложил на его спину новую ткань, и жир прилепил ее к телу.

— Вот чистая рубашка, — сказал я. — Постарайся не сбить повязку.

Я отошел к другому концу комнаты. Постель его была грязна от крови и выделений из ран. Я решил оставить записку для Эша с просьбой заменить постельное белье. Но умеет ли он читать? Наверное, умеет. Даже если ему не нужно было это, пока он жил с матерью, Чейд бы немедленно его обучил. Пока же я перевернул подушки и расправил простыню.

— Фитц? — позвал меня Шут.

— Я здесь. Просто поправляю кровать.

— Из тебя вышел бы прекрасный камердинер.

Я промолчал, подумав, что он меня дразнит.

— Спасибо, — добавил он позже. — Что теперь?

— Ты поел, мы сменили повязки. Наверное, тебе надо немного отдохнуть.