Стратегия конфликта

Точно так же природа может раскрыть нам опасные тайны так, что мы и русские все время станем находить новые способы уничтожения сил ответного удара быстрее, чем новые способы их защиты. Существует лишь надежда (но не презумпция), что огромная изобретательность и дипломатические усилия помогут нам и русским найти согласованные меры к пресечению тенденции к нестабильности. Поэтому мы можем достичь стабильности и без сотрудничества, а можем не найти ее и в условиях сотрудничество. Тем не менее, некоторые виды сотрудничества с русскими либо взаимная сдержанность — формальная или неформальная, открытая или молчаливая — может сильно повлиять на стабильность баланса страха. Разумеется, ставки здесь очень высоки. Поэтому хотя мы не можем быть уверены в том, что обдуманная политика сотрудничества в повышении неуязвимости сил ответного удара каждой из сторон позволит что-то изменить, мы исходить из того, что она принесет результаты, испросить себя: действительно ли нам следует желать абсолютно устойчивого баланса сдерживания, если у нас есть выбор? Действительно ли мы заинтересованы в далеко идущей и эффективной схеме противодействия внезапному нападению, если нам известны таковые, и действительно ли мы полагаем, что русские с ней согласятся?

Можно успокаивать себя знанием того, что русские не могут соблазнятся обдуманным, запланированным внезапным нападением, и того, что они настолько уверены в том, что мы не попытаемся напасть, что никогда не нанесут панический упреждающий удар. Однако можно утверждать, что наша способность к сдерживанию иных действий помимо массированного нападения по крайней мере частично зависит от того, насколько русские верят в то, что нас можно вынудить к преднамеренному нападению. В это русские могут и не поверить, если их силы ответного удара в значительной части неуязвимы к нашему первому удару. Можно утверждать, что (за исключением самой крайней провокации), мы будем уклоняться от нанесения любого карательного удара, если нет шанса исключить или смягчить ответный удар русских. Согласно этому доводу пара неуязвимых Стратегических авиационных командований есть пара нейтрализованных

Стратегических авиационных командований; и хотя это мог бы быть лучший из абсолютно биполярных миров, это роскошь, которую мы не можем позволить себе в реальном мире, где существует огромная «третья область», в которой мы хотим сдерживать агрессию русских с помощью угрозы куда более достоверной, чем взаимное самоубийство.

Можем ли мы угрожать возмездием, а не только локальным сопротивлением, если русские безусловно обладают военной мощью ответить нам в той степени, какая им будет угодна? Играют ли стратегические силы какую-либо роль, если каждая из них уязвима для другой, за исключением того, что они нейтрализуют друг друга и своим существованием гарантируют их взаимное неупотребление?

Вот их роль. Стратегические силы способны все же выполнить роль «возмездия» в смысле кары. Если угроза уничтожения русских и китайских городов была изначально мощной из-за своей явной болезненности, экономических потерь, дезорганизации и заключенного в ней унижения, а не из-за огромной степени поражения военных позиций врага непосредственно в зоне агрессии, то главный компонент угрозы даже при неуязвимости стратегических сил обеих сторон остался бы в силе.