Стрижи на рекой

– А эти любовные пьесы, в которых ты ее занимаешь?

– Она играет героев в детстве, потом я ее увожу.

– Но откуда у нее эти слова?

– Да от Павла, от кого же. Девчонки совсем замучили его, а он их еще поощряет записками и прогулками.

– Татьяна, что ты говоришь?– запротестовал Павел, но Михаил, улыбнувшись в усы и махнув рукой, уже уходил к своей швейной машинке. Павел с ненавистью уставился в ехидное лицо Вероники, которая успела показать ему язык, пока Татьяна не увела ее готовиться ко сну.

Глава 4

– Бабушка, а Бог есть? – Вероника, вся в муке, помогала Евдокии лепить пироги.

– Бог есть, так мне говорили отец с матерью, а им бабушка с дедушкой, – Евдокия выпрямилась, чтобы утереть пот со лба.

– А нас в школе учат, что Бога нет.

– Сейчас другие времена, и теперь учителя говорят, что Бога нет. А у нас в гимназии был даже предмет «закон Божий».

– Да ты что? – Вероника потрясенно смотрела на Евдокию. – И как, ты этому верила?

– Конечно, верила, как же без веры жить?

– Ну ты посмотри: небо, солнце, уже летают самолеты и никто Бога ни разу не видел. Неужели ты не понимаешь?

– Вероника, Бога¹ видеть совсем не надо, он вот здесь,– и Евдокия показала на свое сердце.

– Здесь? – Вероника показала на свое.

– Да. Вспомни, когда у тебя хорошо на душе, когда она поет от радости, мы говорим, что

Бог заглянул в твою душу. А когда ты вдруг застынешь, оцепенев от нежности и восторга, мы говорим, что тебя коснулся своим крылом ангел. Когда ты трудишься, забыв про еду и отдых, из твоих рук выходят шедевры, достойные восхищения, мы говорим, что Бог поцеловал твои руки.

– Я знаю, про кого ты говоришь. Про дедушку! В его платьях ходят самые красивые женщины.

– Конечно, я говорю про него, – улыбнулась Евдокия, но из-за занавеси в кухню уже шли Михаил и Павел.

– Что это вы про меня говорите? – притворившись сердитым, спросил Михаил.

– Бабушка сказала, что Бог поцеловал твои пальцы, – тут же выпалила Вероника.

Михаил лукаво посмотрел на Евдокию, она рассмеялась, он тоже улыбнулся, и все сели ужинать.

– Бога нет, – решительно заявил Павел.– Я в больнице видел, что если человек умирает, никакая молитва его не спасет. Все это предрассудки и суеверия.

– Может быть, – тихо сказала Евдокия, – только я не сомневаюсь, что у тебя дар от Бога. Твои руки спасут много жизней, но не потому, что они такие ловкие. Потому, что у тебя благородная душа.

– Иван Григорьевич постоянно сквернословит, вовсе не культурный и пьет спирт, а дай Бог кому-нибудь спасти столько жизней, сколько он спас, – не соглашался Павел.

Михаил и Евдокия с улыбкой переглянулись. Они-то знали, насколько чистая душа у доктора Петрова, их друга с гимназических времен.

– Ты прав, Павел, трудно представить этого костолома в церкви со свечкой в руке, но не сомневайся в его благородстве. Это очень справедливый человек, добрый и внимательный. И очень верный. Верный своей клятве врача. Когда мир раскололся, он спасал от смерти и красных и белых, ругая при этом их убеждения. А они все ждали от него сострадания, и он всегда был к ним терпимым и снисходительным. Я рад, что ты все свое время проводишь рядом с этим человеком. Пока нет отца, Иван выведет тебя на прямую дорогу.

– Дядя Миша … – губы Павла задрожали, но он прямо посмотрел в глаза казаку, как будто о чем-то спрашивая его.

– Да, они обязательно вернутся, я верю в это.

– И я верю, – прошептал Павел.

– И я! – громко сказала Вероника.

– Ну а мне сам Бог велел,– сказала Евдокия. – Они вернутся, чтобы просто увидеть тебя хоть одним глазом.

– Скажи, Павел, неужели в больнице ты ни разу не столкнулся с чудом? Когда выздоравливал больной, на которого все махнули рукой? – Михаил внимательно смотрел на Павла.

– Нет, – решительно ответил мальчик, – чудес не бывает.

Но потом, подумав, он поправил себя:

– Иногда, правда, бывают редкие случаи, не вполне объяснимые.

– Какие, например? – Михаил не отступал от Павла.

– Одна женщина умирала от родов, просто истекала кровью. Все были уверены в неизбежности ее смерти. Кроме еще не родившегося младенца, у нее на руках оставался пятилетний мальчик. Их отца и ее мужа арестовали, и она просто не могла умереть. Женщина твердила это в перерывах между схватками, успокаивала самого доктора. Иван Григорьевич тогда состарился на глазах. У нее родилась девочка, все предвещало скорый конец, но она не сдавалась. Не знаю, что произошло, но она оставалась в живых и на следующий день, и через два дня, а на третий стало понятно, что она выкарабкается.

– Какая радость, – Евдокия отвернулась, все лицо ее было залито слезами, и она вытирала их фартуком.

– Тогда давай хотя бы признаем, что чудеса случаются, – Михаил поднял на Павла свои серые глаза.

– Да, случаются. И если это спасает жизни, конечно, я соглашусь, – Павел решительно тряхнул своим белокурым волнистым чубом.