Строптивая невеста

К сожалению, Рене оказался прав. Насчет оврага. Твари полезли, когда до лесочка, на этот раз не совсем мертвого, оставалось полсотни метров. Ни слова не говоря, Ольга развернулась к ним, наставила посох, а Морис взвалил брата на плечо и бегом потащил к деревьям.

Твари замедлились, мелкие попадали. Братья успели добежать. Может, и Ольга бы успела – жабообразные химеры не любили соваться в буреломы. Но…

Как всегда, жирное такое «но» вылезло в самый неподходящий момент.

Выглядело оно как деревянная кукла на ходулях, вся из острых веток, корней, каких-то щепок и гнилых листьев. На такую дунь, и рассыплется. Вот только эта проклятая кукла, в отличие от жаб, не сбавила скорости и перла прямо за Ольгой. Молча. Даже без скрипа.

– Огоньку бы, – сказал Морис, вставая с Ольгой плечом к плечу.

За их спинами выругался Рене и хриплым шепотом велел:

– В лес, идиоты!

– Ага, щас, – буркнул Морис, наставляя на тварь копье. – Олье, милая, отойди назад и попробуй его «прахом».

«Прах», на который Ольга потратила почти все оставшиеся силы, стек по твари веселенькими зелеными огоньками, только прибавив ей прыти. Она шла прямиком на Мориса, и застрявшие в ветках зеленые огоньки подмигивали…

В полной тишине.

Мертвой.

Даже жабохимеры заткнулись и уселись кружком, не доковыляв до людей метров тридцати.

– Сдохни, с-сука! – выдохнул Морис и шагнул навстречу кукле, выставляя копье под углом, чтобы химера напоролась и нанизалась…

Хрусь.

Ольга вздрогнула одновременно с треском копья и падением Мориса. Тварь даже не замедлилась, просто наступила Морису на спину своей корягой…

– Сука-а! – заорала Ольга и бросила в тварь посохом.

Одновременно с этим из-за ее спины вылетело нечто горящее. Обычным пламенем, не магическим, и послышалось хриплое:

– Хрен тебе!

Наступить на Мориса тварь успела, а перенести вес на эту корягу – нет. Огонь ударил тварь в корпус, развернулся пылающими лентами. Ольга опознала в них (или догадалась) куски одежды Рене, намотанные на камень. Тут же вспыхнули мелкие веточки, листья, щепки, тварь покачнулась и заорала.

Это был скрип, вой, хрип, свист и демон знает, что еще.

Страшное.

Мертвое.

Разрывающее голову.

Вынимающее душу.

Ольга шагнула вперед – вытащить Мориса, он не должен сгореть вместе с тварью, нет, это было бы так глупо, так глупо!.. – и упала, оглушенная визгом и болью.

А пылающая тварь, не переставая орать, завалилась на спину. Слава Барготу, не на Мориса. Ольга видела это как во сне, сквозь слезы и рвущую на части боль, и ползла к нему – потому что не могла иначе, она не бросит его, она вытащит…

Ну же, Морис, ты же можешь, ты жив, пожалуйста!

Словно в ответ на ее молитвы Морис вскочил, стряхнул с себя тлеющую ветку, что-то подхватил с земли – и, хромая, побежал к Ольге. Всего-то пять шагов!

И тут жабохимеры завыли. Дружно. Их вой подхватили и слева, и справа, и… везде, они были везде!

– Бежим, – выдохнул Морис, хватая Ольгу за руку и помогая ей подняться.

И они побежали – к лесу, к прислонившемуся к какой-то коряге Рене. А позади – и справа, и слева, и везде – выло и скрежетало.

Ольга бросила взгляд назад, на садящееся солнце, и…

Какая-то огромная крылатая тень закрыла его, зарычала, жабохимеры завыли громче…

Хрусь. Чавк.

Тяжелые прыжки.

Хрусь.

Победный рык.

Больше Ольга не оглядывалась. Они с Морисом добежали до опушки, вместе подхватили Рене под руки и потащили вглубь леса, в бурелом, молясь Барготу, чтобы летучая тварь посчитала их слишком мелкими и неинтересными.

* * *

 Перелесок оказался маленьким, всего-то метров сто – и обрыв. Под обрывом журчала река.

– Далеко, – вздохнула Ольга.

При виде воды она поняла, как же сильно хочется пить. И смыть с себя грязь. Но главное – пить!

– Выше по течению водопад. Попробуем добраться? – спросил Морис.

Они по-прежнему держали Рене с двух сторон. И с каждым шагом он не становился легче. Хоть изо всех сил и пытался идти сам и поменьше опираться на Ольгу.

Его зелье, которое он отхлебывал из пузырька по глоточку после каждой драки, почти закончилось. Насколько видела Ольга, на самом дне бултыхалось с полпальца. Видимо, на самый крайний случай.

Свое копье-костыль Рене отдал Ольге. У Мориса остался кинжал, примотанный к обломку палки. Дух Мортале валялся на опушке, откуда по-прежнему раздавались довольные взрыки обедающей твари. Бесполезный без пуль пистоль Рене бросил там же: из последнего заряда он и добыл огонь, чтобы поджечь обрывки собственного сюртука. Теперь, в одной драной сорочке, он казался особенно хрупким и ломким.

Почти как та деревянная химера.

И, как та химера – он был силен и опасен. Даже сейчас.

– Попробуем, – кивнула Ольга.