Струги на Неве. Город и его великие люди

Со стороны могло показаться, что майор Граве просто прогуливается по крепостной стене и курит трубку. На самом деле старый вояка был занят важным делом: считал дымы над русским лагерем. Слякотная осень была на руку гарнизону Нотебурга, имевшему возможность греться у очагов и каминов в крепких домах и самой крепости. Русских же эта дождливая пора изводила грязью, сыростью, одолевавшей осаждающих в землянках, – топи не топи их, всё равно одежду за ночь не просушишь!

А топили землянки по-чёрному, подолгу. А ещё – грелись у костров. Вот Граве и считал дымы, которые высоко поднимались над вершинами деревьев и были хорошо видны в ясный ноябрьский день, ещё не отступивший перед натиском сумерек. Комендант полагал на каждый костёр по шесть человек. Могло оказаться, конечно, и по десятку, так делились русские роты. Но майор слишком давно служил в армии, чтобы учесть всю подноготную военного похода: в лагере Потёмкина много больных. Наверняка не обошлось и без дезертиров. В конце концов, и стычки с Горном тоже уменьшили число солдат воеводы.

Граве с наслаждением затянулся ароматным табаком, выпустил из ноздрей дым, перемножил в уме на шесть число костров. Получалось, у русских осталось четыреста двадцать человек. Но он, естественно, все дымы заметить не мог, да и зелёная с проблесками багрянца масса леса, наверное, прикрыла ещё столько же. Казаки стояли отдельным лагерем, но в их сторону комендант даже и не смотрел: у него были причины не бояться самой грозной ударной силы воеводы. От своего подсыла – говорившего по-русски финского рейтара – комендант знал: у отряда истёк срок оплаченной службы, и казаки не считали себя частью потёмкинского войска. Более того, он сам их чуть не нанял от имени его величества!

…В кромешной тьме маленькая лодочка, вздрогнув, внезапно застыла. Сильные руки потянулись к майору Граве, подхватили под локти, помогли выбраться на берег. Его подсыл не соврал: пришедшие на беседу люди походили на казачьих главарей, и звали их как-то по-варварски: Назар и Лука.

Граве при помощи финна-толмача сразу перешёл к делу:

– Мне сказали, что ваш отряд свободен от договора. Хочу его нанять.

– Сколь дашь? – спросил плотный мужчина, которого называли Назаром.

– По талеру в месяц на человека, три тебе и два твоему лейтенанту, – предложил майор.

– Мало! – скривил губы Назар.

– После дела можете оставить себе ещё и воеводскую казну! – предложил швед.

– Её мы и так захватим, коли сговоримся. Три талера каждому, пять мне и четыре ясаулу!

– Надо подумать, – наморщил лоб Франц Граве. В комендантской казне такой суммы не было, пришлось бы беспокоить займом обеспеченных помещиков, заблаговременно спрятавшихся от войны в Нотебурге. – Если, конечно, вы за это в указанный мной момент ударите по русским с тыла… отдельный отряд перебьёт их пушкарей, я переправлюсь на лодках из Нотебурга с мушкетёрами… Да! С Потёмкиным будет покончено за пару часов. Но три талера каждому…

И тут произошла очень неприятная сцена.

– Ты шо! – Лука вдруг схватил Назара за рукав кафтана. – Я думал, важно дело, а ты к Гравию итить удумал!

Рейтар начал быстро переводить спор казачьих командиров.

– Он же латиньской веры! – возмущённо кричал Лука.

– Он платит! – огрызнулся атаман.

– Товарищам не по нраву будет, шо ты разговором с латинянином опоганился! – наступал на командира ясаул.

– Не говори за всех! – не очень уверенно возразил ему Назар.

– И ты не гри! Хужей нет веру предать! Не будет тебе входу в царствие небесное! – ткнул пальцем старик куда-то вверх, указуя на чёрный небосвод.

Пока Назар соображал, что ответить, Лука вплотную подошёл к майору, начал теснить к воде:

– Вали, пока пятки на голову не завернули!

Финский рейтар помог коменданту забраться в лодку. Что значило завернуть пятки на голову, он не смог объяснить. Видимо, это была формулировка отказа.

Вспоминая неудавшийся сговор с казаками, майор искренне жалел, что не удалось сторговаться – теперь бы он уже видел только остатки русских частей и то – в качестве пленных. Но главное Франц Граве понял: раз среди казаков – разброд и шатание, то слякотные и монотонные дни осады наверняка ослабили дисциплину и в других ротах противника. Надо этим воспользоваться!

Майор начал медленно спускаться вниз: следовало распорядиться скрытно готовить лодки.