Структура и смысл: Теория литературы для всех

«…Темы представляют собой те или иные высказывания о (= ситуации из) жизни. Назовем их темами первого рода. Но темами могут быть и ценностные установки не по поводу „жизни“, а по поводу самих орудий художественного творчества – своего рода высказывания о языке литературы, о жанрах, сюжетных конструкциях, стилях и т. п. Назовем их темами второго рода»[367].

«Исходной темой может служить и кусок действительности, но и кусок языка: когда Хлебников пишет: „О, рассмейтесь, смехачи!..“ – то темой его служит не явление „смех“, а слово „смех“ со своими словообразовательными возможностями»[368].

В другом месте своей книги А. К. Жолковский и Ю. К. Щеглов дают уже трехчленную типологию тем: идейные или предметные темы (высказывания о реальном мире), стилистические или орудийные темы (высказывания о языке и других орудиях художественного выражения) и интертекстуальные темы (высказывания о других литературных текстах)[369].

Однако – и здесь Б. И. Ярхо прав – содержание произведения трудно свернуть до одной фразы. Даже в простой, состоящей из одного предложения частушке при желании можно найти несколько тем. Но смысл тематической формулировки вовсе не в том, чтобы пытаться совершить эту безнадежную операцию. Тема не индивидуальна, а типологична и допускает разнообразные конкретизирующие уточнения.

При более строгом подходе можно определить тему каждого эпизода как сюжетно-композиционного элемента. Множество таких «малых» тем (тематических мотивов, тематических элементов) создает тематику, тематический мир, тематическое единство произведения, которое может состоять из разнородных и разноплановых тем.

Через тему произведение сообщается с реальностью и включается в разнообразные контексты: творчества писателя, жанра, литературного направления или эпохи. Можно говорить о ее многочисленных культурных, психологических, исторических, социологических преломлениях.

Социологический аспект тематики связан с так называемой теорией социального заказа. В советскую эпоху это были требования к писателю сочинять в соответствии с принципом партийности, ориентироваться на «доступные», «прогрессивные» и «актуальные» темы (которые часто оборачивались диктатом вкуса и предпочтений отдельных чиновников). В капиталистическом, либеральном обществе социальный заказ формирует издатель, апеллируя к читательскому вкусу: читателю это надоело, поэтому напишите о…

«Цензура, действительно, отсутствует, а вот конъюнктура имеется (Я давно заметил, что гнусности тяготеют к рифме. Цензура-конъюнктура… Местком, горком, профком…), – горько шутил С. Довлатов в начале 1980-х годов, сравнивая два типа социального заказа – советский и американский. – Дома мы имели дело с идеологической конъюнктурой. Здесь мы имеем дело с конъюнктурой рынка, спроса. С гнетущей и непостижимой для беспечного литератора идеей рентабельности»[370].

В России с конца 1980-х годов цензура вместе с горкомами исчезла, но конъюнктура рынка оказалась более жестокой, чем американская, может быть из-за узости самого рынка.

В противовес внешнему диктату писатель часто прибегает к интимно-психологической трактовке темы

.

Тема не заказывается кем-то, а возникает, приходит изнутри и формирует произведение. Писатель должен лишь услышать ее и подчиниться. «Да. Так диктует вдохновенье…»[371]

Эта тема пришла,остальные оттерлаи однабезраздельно стала близка.Эта тема ножом подступила к горлу.Молотобоец!

От сердца к вискам.Эта тема день истемнила, в теменьколотись – велела – строчками лбов.Имяэтойтеме:……![372]

Рифма легко позволяет вставить вместо многоточия имя вечной темы – любовь.

Все в порядке: лежит поэмаИ, как свойственно ей, молчит.Ну а вдруг как вырвется тема,Кулаком в окно постучит[373].(А. Ахматова. Поэма без героя)

Другой стороной связи писателя и темы оказывается понятие тематического диапазона. Есть авторы не только одного произведения, но одной или нескольких близких тем (Гаршин, Гончаров, Глеб Успенский).

Тематический диапазон других писателей может быть широк, но тоже не безграничен. С. М. Эйзенштейн заметил: «Пушкин отдал Гоголю сюжеты „Мертвых душ“ и „Ревизора“. Ему они не были нужны: они не были связаны с центральной пушкинской темой»[374].

В свою очередь, гоголевская неудача со вторым томом «Мертвых душ» или отказ Толстого от уже начатого романа об эпохе Петра I тоже могут быть объяснены как выход за пределы их тематического диапазона.