Суданская трагедия любви

Дом моих родителей находится на улице Богдана Хмельницкого. Отсюда не так далеко до ставшего печально знаменитым Майдана Независимости, где происходят все основные события вот уже третий месяц. Звоню Евгению Фёдоровичу. Он проживает у товарища на улице Щорса. Это несколько в противоположной по отношению к майдану стороне. Договариваемся, что я заеду к нему утром, и мы поедем ко мне, посидим, а вечером пойдём на майдан. Оттуда можно опять же ко мне, где он и останется. Благо места у нас в трёхкомнатной квартире много.

Так и делаем. Я встречаю своего тестя, о чём он ещё не догадывается, на улице Щорса. Ко мне выходит молодцеватого вида мужчина в тёплой куртке пуховке бежевого цвета, тёмных джинсах и белой шапке ушанке. Мы здороваемся и садимся в машину. Его интересует сразу, как я познакомился с Ритой. Я начинаю рассказ с писем, которые ко мне неожиданно попали. Достаю пачку, перевязанную красной лентой, и передаю ему. Слова извинения выскакивают сами:

– Мне, как вы понимаете, попали письма случайно. Номер машины, из которой они выпали, я не запомнил, да и не успел рассмотреть. Спрашивать было не у кого. Поэтому простите меня за то, что я прочитал эти письма. Но, если бы я не сделал этого, то не случилось бы всего того, что потом произошло.

Можно понять потрясение человека, которому возвращают письма, написанные им любимой девушке сорок лет назад. После каждого прочтения письма я всякий раз перевязывал пачку так же, как она была увязана до этого, оставляя пакет почти в первозданном виде. Юджин (я привык называть этого человека для себя по его подписи) снимает с головы шапку, как перед святыней, обнажая слегка седеющую голову, кладёт шапку на колени, а поверх неё письма. Осторожно развязывает ленту и начинает перебирать письма. Он, по-моему, даже не осознал моих извинений. Он просто впился глазами в пожелтевшие листки, уносясь мыслями в далёкое прошлое.

Я веду машину, не прерывая его задумчивости. Но вот он, перебрав в который уже раз письма, наконец, отрывается от них и говорит мне полную неожиданность:

– А вы знаете, я ведь однажды встретился с моей Юлей? Случилось это не сразу. Сначала после того, как я уехал из Вау, меня должны были оставить работать в Хартуме. В консульстве меня попросили мой паспорт. Я сказал, что переводчик, отправляя меня в Вау, перед самым отлётом взял мой паспорт, сказав, что там он мне не пригодится. В консульстве очень удивились, мой паспорт не нашли, но выдали новый и отправили в Москву. Тут как раз отношения политические с Суданским правительством испортились, и все выехали вслед за мной.

Я писал несколько писем Рите в Вау, но сомневаюсь, что они доходили туда, потому что никакого ответа я не получил. Потом вскоре меня послали в Сомали. Ну и там тоже произошёл переворот. Президент Сиад Барре в одночасье разорвал отношения с Советским Союзом. Так что, когда после этого меня направляли в Индию, то в ГКЭС, смеясь, говорили:

– Имей в виду, Женя, что с Индией у нас хорошие отношения. Не испорти их так, как в Судане и Сомали.

Действительно, получалось так, что, куда я приезжаю, там через некоторое время разрывались дипломатические отношения. Ну, это, разумеется, шутка. Так уж получалось, что направляли меня в проблемные регионы, куда трудно было подобрать переводчиков.

И случилось так, что в Индии в Калькутте я столкнулся лицом к лицу с Юлей. Её муж работал там в торговом представительстве, а она переводчиком или секретарём при нём. Я, естественно, ничего не знал об этом, поскольку сам работал переводчиком на строительстве металлургического комбината в городе Бокаро. В Калькутту я приехал в командировку с группой наших специалистов, у которых заканчивался контракт. Так там было принято, что по окончании двух или трёх годичного контракта специалистам устраивали командировку в Калькутту или другие города в качестве экскурсии, то есть в благодарность за хорошую работу. Ну, с ними всегда посылали переводчика. Так что переводчикам приходилось бывать в разных городах по несколько раз, а специалистам удавалось только однажды поездить по Индии.

В этот раз, пока моя группа отдыхала от дневной жары, я пошёл на близлежащий крытый рынок. У входа в него всегда крутятся мальчишки и, при виде русского человека, всегда хватают его за рукав и предлагают помощь, спрашивая на русском языке:

– Что тебе? Брука, рубашка, сумка или посол отсуда?

Наверное, им часто говорят «Пошёл отсюда!», чтобы отвязаться от назойливых помощников, но, по крайней мере, первый раз от их помощи отказываться не стоит, так как этот рынок, как огромный лабиринт, в котором сотни маленьких магазинчиков и несколько выходов. Зайдёшь на рынок, и потом так запутаешься в магазинчиках, что не найдёшь выход или выйдешь не там, где вошёл.

Так вот у входа на рынок я и столкнулся с Юлей нос к носу.

– Привет!

– Привет!

– Ты как здесь оказался?

– Работаю в Бокаро. Привёз пятерых в командировку. А ты?

– Ну, надо же такая встреча!