Суданская трагедия любви

Народ отхлынул назад. Беркут ещё немного двигается вперёд, гоня впереди себя толпу, но потом возвращается на свои прежние позиции, и толпа тут же следует за ними, бросая в них взрывающиеся петарды, коктейли Молотова, булыжники. Двое в масках поставили перед собой какое-то сооружение типа древней пищали, заправляют её бутылкой с горючей смесью и выстреливают по солдатам. Бутылка перелетает через строй молодых ребят в камуфляжной форме, вооружённых щитами и дубинками, и падает одному из них на спину. Человек загорается. Другие бросаются его тушить.

Солдаты снова идут в наступление, прогоняя толпу, и снова по чьему-то приказу откатываются назад. Мы наблюдаем издали, как картина повторяется несколько раз. Солдаты «Беркута» почему-то действуют нерешительно, а толпа звереет с каждым разом всё больше.

Чувство стадности знакомо почти каждому, кто попадал в толпу. Масса – страшная сила уже тем, что она лишена здравого мышления. Она подчинена инстинкту стадности, то есть, куда все, туда и я, что все, то и я. Толпа управляема единицами. Важно, кто эти единицы, на что они направляют толпу.

Мы рассуждаем на эту тему с Евгением Фёдоровичем. Он говорит мне:

– Вот в царское время бывало так, что крестьяне собирались гуртом против помещика, подходили к барскому дому и кричали, что он де пьёт народные соки, гоняет их до седьмого пота, все жилы вытянул. А барин выходит из дома, живот почёсывая, и говорит им с крыльца:

– Ну чаво собрались? Чаво? А ну, расходись по домам.

И всё, крестьяне робеют, расходятся. А мужик приходит после этого домой и как грохнет по столу кулаком:

– Чаво, чаво? А ничаво!

Вот пар и выпускает. Так бывало. Но бывало и иначе. Крестьяне гуртом шли на барский двор и по команде лидера поджигали его и уж тогда всё крушили.

Я вспоминаю, как в Лужниках масса народа кричала «Ельцин! Ельцин!», а начинали этот крик единицы. И потом этот крик все подхватывали, даже те, кто не имели представления о Ельцине. Это потом уже они будут его проклинать, а тогда все вместе орали «Ельцин!»

Великая сила толпа, когда у неё есть зачинщики. Она может смести всё на своём пути. Она теряет разум. Ею управляет инстинкт выживания в любых условиях. Ей не знакомо чувство страха за содеянное. Бьём вместе, значит, никто персонально. Сжигаем вместе, значит, горит само. Толпе неведомо чувство сострадания. Она ногами затаптывает упавших и смеётся над корчащимся в муках врагом. Толпа безлика и безжалостна.

Я вспоминаю, как более десяти лет назад коммунисты собрались с лозунгами протеста у здания гостиницы «Москва» напротив Государственной Думы. Тогда ещё не было фундаментального ограждения у здания Думы, которое стоит сейчас с арочным металлодетектором. У входа в Думу просто стояли милиционеры.

Демонстранты с плакатами сгрудились на противоположной стороне проспекта Маркса, отгороженные от проносящегося по нему с рёвом потока машин переносными металлическими ограждениями. Возле ограждений со стороны проезжей части находилось несколько милиционеров, наблюдающих за порядком.

Вдруг протестующие демонстранты по чьей-то команде, которую не все слышали, но все увидели, как один, бросились вперёд, выхватывая из рук милиции ограждения, сметая их на своём пути, и перекрыли во мгновение ока весь проспект, остановив движение транспорта. Демонстранты заполонили всё пространство между зданиями Думы и гостиницей «Москва». Антиправительственные лозунги растягивались поперёк дороги. Я подошёл к крыльцу Думы. Милицию, как ветром, сдуло. Можно было свободно зайти в здание и выражать протест уже непосредственно депутатам. Возможно, на это кто-то и рассчитывал, убирая милицию, создавая провокационную ситуацию, с тем, чтобы потом обвинить коммунистов в учинении беспорядков. Но никто в здание не входил. Не было команды. Зато вскоре оттуда вышел лидер коммунистов Г.А. Зюганов и попросил всех освободить проезжую часть, что и было сделано, правда, с видимым неудовольствием. После этого случая у здания Госдумы сделали фундаментальное ограждение.

Вспомнился мне и другой не менее яркий выход протестующего народа на площадь. В этот день 22 января 2005 года в Москве на площади у Белорусского вокзала коммунисты и трудовая Россия Москвы отмечали столетие со дня начала первой русской революции, то есть памятного для всех дня 9 января 1905 года, когда свыше 140 тысяч петербургских рабочих отправились к царю с петицией и получили в ответ пули, от которых погибло несколько тысяч человек. Царь был готов к проведению мирной демонстрации.

День нынешний, спустя целый век после «кровавого воскресенья», удивительным образом напоминал давнее событие. Нет, тысячи людей, собравшиеся на площади у памятника великому русскому писателю, «буревестнику революции» Алексею Максимовичу Горькому, не собирались идти с просьбами к царю. В столь тревожное время, когда по всей стране доведенные до отчаяния пенсионеры перекрывали движение на центральных транспортных магистралях, возмущаясь принятием закона 122 об отмене льгот, трудовая Москва решила поддержать требования обманутого народа.