Суданская трагедия любви

Я вспоминаю, что аналогичная ситуация сейчас у Украины с Россией, которая транспортирует в Европу газ через Украину. Россия пошла на снижение цен на газ для Украины, но в расчёте на то, что Украина останется в союзе с Россией. А выступающие на киевском майдане, требуют от правительства вступить в союз с Европой и запретить на Украине русский язык. При такой постановке вопроса по меньшей мере странно продавать Украине газ по льготным ценам. Параллель с нефтепроводом с юга Судана напрашивается сама собой.

Мы подходим к площади. В конце её замечаем полицию. Площадь заполняется молодёжью, которая хором выкрикивает лозунги. Я включаю видеокамеру на своём мобильном телефоне. В это время раздаются выстрелы. Полиция стреляет по студентам. Началась паника. С площади все побежали. Парень в красной рубашке падает. Халима быстро хватает меня за руку и затаскивает в магазин. Мимо бегут, размахивая руками и крича проклятья, демонстранты. За ними, продолжая стрелять, двигаются медленно полицейские в касках. Халима отнимает у меня мобильник, которым я продолжаю снимать через стекло витрин, забирает с шеи фотоаппарат и прячет их в сумку. И вовремя. Один из полицейских, какой-то высокий чин без оружия в руках, заходит в магазин, проверяя, нет ли здесь студентов. Он подозрительно смотрит на нас. Звучит вопрос на английском:

— Кто вы?

Я не успеваю раскрыть рот, как Халима затараторила тоже на английском:

— Я работаю в отделе информации министерства иностранных дел. А это мой муж. Он итальянец и не говорит по-английски и по-арабски.

— А как же вы общаетесь? — удивлённо спрашивает офицер.

— На итальянском.

— А ну, скажи что-нибудь по-итальянски, — просит полицейский.

Но эта просьба не застала Халиму врасплох, так как она некоторое время учила итальянский в школе, где был преподаватель итальянец. И она проговорила что-то на интальянском.

Но полицейский, что-то заподозрив, всё не унимался и попросил Халиму, чтобы я что-то сказал.

Заметив панику в глазах Халимы, я, обратившись к ней, сказал длинную фразу эмоционально размахивая руками:

— Ля соля феличе ля боро сур кампо че стаблё че стабль, ля боро джиш швит кум ферворо, ля боро де горо аль горо, ля боро дум эстас капабль.

Полицейский, как и Халима, ничего не понял и спрашивает:

— Что он сказал?

Халима, быстро сориентировавшись, говорит без тени смущения:

— Мой муж возмущается и спрашивает, о чём мы так долго беседуем.

Полицейский кивает головой и спрашивает, что мы тут делаем. Халима отвечает, что мы укрылись в магазине от демонстрации.

Тогда тот просит нас не выходить некоторое время и покидает магазин. Мимо, тревожно сигналя, проезжают машины скорой помощи.

Выждав приличную паузу, Халима решилась спросить у меня, что я ей сказал и на каком языке, который, хоть и звучал немного по-итальянски, но совсем немного. Я объяснил, что когда-то в юности изучал язык эсперанто, который был изобретен как всемирный язык, который было бы легко изучать французам и итальянцам, англичанам и русским. А сейчас я вспомнил переложение стихотворения русского поэта Брюсова «Работа» на эсператно, которое в оригинале звучит так:

Единое счастье — работа,В полях, за станком, за столом, —Работа до жаркого пота,Работа без лишнего счета, —Часы за упорным трудом!

Халима смеётся, но тут же прекращает. С площади ещё убирают раненых и убитых.

Я вспоминаю митинги в Москве на Болотной площади. Один из них прошёл спокойно. Тысячи людей собрались, протестуя против действий правительства. Никто не мешал им выражать своё негодование, и ничего криминального не случилось. Пусть не все высказывания были правильными. Пусть подогревались они западными провокаторами. Но с ними нужно бороться другими средствами.

Зато майское шествие было остановлено полицией, и произошли столкновения, полицию били камнями, были арестованы многие участники шествия, некоторые до сих пор находятся под арестом.

О чём говорят эти два мероприятия? Народ нельзя останавливать силой. Народ должен иметь возможность высказывать своё мнение и требовать к себе от власть имущих человеческого отношения. Всегда нужен диалог между правящей верхушкой и народом. Если диалога нет, нет понимания друг друга, и властью применяется сила, народ использует свою силу, и происходят революции.

Я прощаюсь с Халимой, с моей прекрасной иностранкой, ставшей мне дорогим человеком. Мы ещё немного побыли в магазине. Продавец, невысокий араб в джелобии с белой шапочкой на голове, был немало перепуган происходящим. Он сказал, что всё это может повториться, и демонстранты могут вернуться, и тогда они могут начать бить витрины магазинов, могут и грабить их, могут поджигать машины. Всё это уже было не раз. Центр города неспокойное место.

Покидаем магазин, когда с площади ещё вывозят раненых и убитых. К вечеру мы узнали, что в этой стрельбе погибли двести студентов. Понятное дело, что этим не кончится. Будут новые стычки, новые выступления.