Судьба и другие аттракционы (сборник)

– Как же я мог, мне и в голову… – начал Арбов – Что отец? Смесь из моей вины перед ним и застарелых каких-то обид на него. – Арбов не ожидал от себя этих слов. – Пропорции между тем другим зависят от силы твоего депрессняка в тот ли иной момент.

Борис Арбов понимающе закивал.

– То есть это не было исполнением желания, Семен, – подытожил Ветфельд. – И вряд ли это попытка изменить вашу судьбу. Получается, управляющий ознакомил нас с правилами, но забыл сказать, во что мы вообще играем?! – Ветфельд оторопело замолчал.

– Вы, Борис, пытаетесь разобраться, как устроено, – Лидия кивнула на его тетрадку, – тогда как вам надо понять: для чего.

– При жизни, – улыбнулся отец Арбова, – я ставил перед собой только посильные задачи. В этом была моя ограниченность, безусловно. Но я сберег себе столько здоровья и нервов.

– Я прошел сегодня по нашим с Марией местам в этом городе, – Ветфельд говорил как бы самому себе. – Если управляющий и те, точнее, то, что за ним, не могут или не хотят вернуть мне Марию, то зачем мне все их аттракционы? А вы, – он обращается к Лидии, – накануне пугали нас каким-то адом.

– Мой… э… – Борис Арбов искал слово, – возврат не должен стать для всех вас каким-то соблазном, извините, что говорю это.

– Я вам завидую, Курт, – сказала Лидия. – Вы, кажется, уже обрели свободу… от них, от каруселек и прочего, от всей ситуации. А мы вот с Семеном нет. Он впал в зависимость, потому что здесь воплощено то, о чем он даже и не мечтал, не знал, что об этом можно мечтать… А я, потому что мне пока что не дали вообще ничего.

– Я не чувствую себя зависимым, – сказал, возмутился Арбов. – Мы поедем с отцом домой. Тем более что, – он сумел проговорить вслух, – папе становится лучше. Вы же все сами это видите.

– Я говорил тебе вчера, – отец положил свою руку на предплечье Арбова. При жизни он избегал тактильных контактов, – прикосновения, объятия, поцелуи у них со взрослым сыном были довольно редки, – мне вроде бы как известно, что я ненадолго. А знание о том, что я могу быть только в отеле, в ограде его сада – тоже заведомое.

– Но у тебя же вполне хорошие анализы, – попытался Арбов.

– Неужели вы, Борис, подозреваете, что вы какой-то изощренный биоавтомат? – поперхнулся Ветфельд.

Арбов еле сдержался.

– Сема сказал мне, – Борис Арбов был совершенно спокоен, – вас здесь предупреждали, правда может оказаться унизительной… Но почему бы ей не быть просто пошлой?

– Папа! – кричит Арбов.

– А я не верю вам, Борис Арбов, – чеканит Лидия, – не верю ничему из того, к чему вы клоните. Что, нас собрали сюда для каламбура, для анекдота?!

– Вам, кажется, легче было бы принять ад? – осведомился у нее Ветфельд. – Ад, он все-таки возвышает, я так понимаю?

– Вот человек, – Лидия указывает на Арбова. – В первое же утро сразу обрел чудо? Счастье? Я не знаю, как назвать. А вы все о чём сейчас?! Борис, вы первый, кому дано, и последний, быть может. Какая вам разница, как это сделано, для

чего – я поняла сейчас! Это нас должно волновать, нас обнадеживать, нас ужасать, а вы должны жить, жить, и только. Это такое бытие, как вы не понимаете!

– Вы, наверное, правы, но… – говорит Борис Арбов. – Чем я занимался на протяжении жизни? Главным образом жил. В то же время боялся жизни. Мне удалось перехитрить жизнь, во всяком случае, в целом. О смыслах? Вы знаете, у меня не хватило на это времени, как ни смешно.

– Кажется, решили компенсировать? – съязвила Лидия.

– Вряд ли, – пожал плечами Борис Арбов, – просто сейчас смысл невозможно отделить от самой жизни. Жизнь может быть в отведенное мне только смыслом.

– Наслаждайтесь небом, что вы! – не выдержал Ветфельд. – Светом божиим, солнышком.

– Вот я как раз и говорю об этом, – кивнул Борис Арбов.

15

Управляющий и портье в креслах-качалках в маленькой гостиной. Оба в халатах, в руках бокалы.

– Быть антуражем, – говорит управляющий, – да что там, рябью на поверхности того, чего мы так и не поняли за всё это время. А времени было предостаточно. Все-таки это унизительно. Пусть мы с тобой и привыкли вроде бы.

– Быть тем, что позволяет нашим постояльцам хоть как-то объяснить себе самим, что с ними здесь произошло, – возражает его собеседник, – в конечном счете, это гуманно.

– Одни не могут стать счастливыми, другие не хотят, третьи ограничивают самих себя, обкарнывают себя своим счастьем. А я всё только пытаюсь отучиться от привычки судить.

– Но сегодня мы имеем дело с теми, кто пришел сюда вроде как не за счастьем, а ты опять недоволен, – улыбается портье.

– Оставь этот тон. Эта твоя имитация усталой мудрости, – управляющий сбивается. – Мы думали, что все эти аттракционы для испытания наших постояльцев, а теперь мне кажется, это испытание Реальности посредством постояльцев.

– То есть всё оказалось несколько амбициознее и безысходнее?

– Может быть, беспощаднее… А если взять и сказать нашим гостям об этом?