Связанные звездами

Она выбрала черное платье и приложила его к себе. Это платье, при всей внешней простоте, сидело на Жюстин идеально, и поэтому было любимейшей вещью в гардеробе. И тем не менее, сейчас оно не подходило. На спине, между лопатками была кружевная вставка, которая делала платье пусть капельку, но сексуальным. Так что нет. Никакого черного платья.

Может, серые брюки и кобальтово-синюю рубашку с оборками и рукавом-колокольчиком? Нет. Такой наряд выглядел повседневным. Он означал комфорт. То есть, другими словами, «Меня устраивает все, что произошло». А Жюстин достаточно было одной мысли о том, что произошло, чтобы залиться краской смущения. Диван, ковер, кухонный стол… Никогда они не будут для нее такими же, как прежде. Дэниел провел с ней большую часть воскресенья. Он поцеловал ее на прощание перед входной дверью, но не успела она закрыть за ним, вернулся.

– Наверное, нам стоит обсудить, как все будет, – сказал он. – На работе.

– Как все будет?

– Мы взрослые люди, верно? Мы умные люди. Работа работой, а развлечения развлечениями. Лучше бы нам их… не смешивать.

– Конечно, – согласилась Жюстин. – Умно. Не смешивать.

– Эй!

– Что?

– Кстати, о развлечениях. Мне понравилось. Очень, ясно?

После его ухода Жюстин отправилась в ванную, принять душ, и, скинув кардиган, заметила в отражении бордовый след укуса на ключице.

Мозг: Стильно.

Жюстин: О, так ты вернулся, да? Есть идеи?

Мозг: Мы всегда можем удариться в истерику.

Что они и сделали. Причем с огоньком и надолго. На весь вечер воскресенья и почти всю следующую ночь. И вот настало утро понедельника, Жюстин удалось поспать не больше трех часов, и она не знала, что надеть на работу. Когда ее шкаф наполовину опустел, а кресло в спальне оказалось погребено под грудой тряпок, она наконец остановила свой выбор на коричневых твидовых штанах и джемпере цвета жженый апельсин с белыми манжетами, воротничком и полами рубашки, выглядывающими снизу. А еще повязала тонкий шелковый шарфик на шею, маскирующий след укуса, чтобы подстраховаться.

Было еще очень рано, когда она добралась до дальнего конца Александрия Парк, но ее не оставляло странное, похожее на тошноту чувство, поэтому к Рафаэлло она заходить не стала, а отправилась побродить по торговым рядам. Сегодня она не почувствовала ни радости, ни малейшего удовлетворения рыцаря от орфографии, когда зачеркивала лишнюю «д» в «адвокадо». Сегодня ее переполняло раздражение. И слегка побаливала голова. Оставалось надеяться, что она не сляжет ни с какой простудой.

– Жюстин?

Дэниел стоял в дверях их кабинета и, хотя тщательно сохранял невозмутимость, ни Мартин, ни Рома не соизволили оторваться от своей работы, чтобы оценить его усилия.

Наконец-то, подумала Жюстин, бросив взгляд на часы на рабочем столе компьютера. Было уже почти пять часов, и до сих пор Дэниел не сделал ни единой попытки остаться с ней наедине. Целый день эта мысль не давала ей покоя, хоть она и знала, что это не должно ее удивлять. Работа работой, сказал он, а развлечения развлечениями. Он просто держал слово.

– Можешь зайти ко мне в кабинет? – попросил он.

Жюстин кивнула с таким же невозмутимым видом.

Мозг: Видишь, я же говорил. Стоило только немного подождать.

Жюстин: Ладно, умник. Значит, ты был прав.

Но войдя вслед за Дэниелом в его кабинет и устроившись на стуле, она отчетливо поняла, что их ждет вовсе не приятный разговор наедине, как она надеялась.

– Как ты считаешь, каковы шансы, – начал Дэниел с серьезным видом, откинувшись в кресле, которое Жюстин все еще считала креслом Джереми, за столом, который Жюстин все еще считала столом Джереми, в кабинете, который стал изрядно чище с тех пор, как больше не принадлежал Джереми, – что «Давина Дивайн» – это настоящее имя?

– Прости?

– Сегодня утром я получил письмо от некой женщины, называющей себя Давина Дивайн, – объяснил Дэниел, протягивая через стол сложенный лист писчей бумаги. – Мне интересно, что об этом думаешь ты.

Бумага была такой, которая чаще всего встречается в канцелярских наборах: тех самых, что покупают девочке-подростку на Рождество, если не знают, что подарить. Поля листа покрывали синие, фиолетовые и зеленые спиральки, среди которых резвились крохотные русалочки. Жюстин заметила и конверт в том же стиле, аккуратно вскрытый и лежащий теперь на картонной папке прямо перед Дэниелом. Письмо было адресовано редактору; написано оно было мерцающими фиолетовыми чернилами, к тому же ароматизированными. Жюстин чуяла его: приторный, противный, как пожеванная жвачка.

– Прочитай, – поторопил ее Дэниел.

Редактору,