Сыскные подвиги Тома Соуэра в передаче Гекка Финна

— Довольно, не надо больше! — перебила меня тетя Салли, пронизывая взглядомъ: она была взбшена. — Геккъ Финнъ, какимъ образомъ т двое ходили за ежевикой въ сентябр… и въ этихъ мстахъ?

Я увидалъ, что вляпался, и не зналъ, что сказать. Она обождала, все не сводя съ меня глазъ, а потомъ проговорила:

— И какже это пришла имъ идіотская мысль собирать ежевику ночью?

— Но… они… видите… они говорили, что у нихъ фонарь и…

— О, прикуси языкъ! Опомнись немножко; зачмъ нужна была имъ еще и собака? Для охоты за ежевикой?

— Я думаю… они… они…

— Ну, Томъ Соуэръ, что повернется сказать еще твой языкъ въ прибавку къ этому вранью? Говори… но предупреждаю тебя прежде чмъ ты откроешь ротъ, я не поврю ни одному твоему слову. Ты съ Геккомъ былъ занятъ чмъ-нибудь, что вовсе не ваше дло… я знаю это отлично, потому что знаю обоихъ васъ. Прошу тебя объяснить мн и эту собаку, и ежевику, и фонарь, и весь прочій вздоръ. И говори не мямля… слышишь?

Томъ казался оскорбленнымъ и проговорилъ съ достоинствомъ:

— Мн очень жаль, что съ Геккомъ обходятся такъ, и изъ-за того только, что онъ обмолвился… а это можетъ случиться со всякимъ.

— Въ чемъ обмолвился?

— Онъ назвалъ ежевику, разумя, понятнымъ образомъ, землянику.

— Томъ Соуэръ, если ты взорвешь меня окончательно, я…

— Тетя Салли, не подозрвая того… и безъ всякаго желанія съ вашей стороны, разумется… вы въ большомъ заблужденіи. Если бы вы изучали хорошенько естественную исторію, то знали бы, что ршительно во всемъ мір… за исключеніемъ только Арканзаса, въ которомъ мы теперь… принято искать землянику именно съ собаками и фонаремъ…

Но тетя Салли кинулась впередъ, налетла на него и сбила съ ногъ. Она была взбшена до того, что захлебывалась отъ брани, и слова такъ и стремились у нея непрерывнымъ потокомъ. Тому только этого и хотлось. Онъ не препятствовалъ ей изливать свою злобу, пока не устанетъ; потомъ слдовало оставить ее въ поко и дать ей остыть. Посл всего этого ей будетъ такъ досадно самой на себя, что она не заговоритъ уже о томъ же предмет и другимъ говорить не позволитъ. Именно такъ и произошло. Когда она утомилась и вынуждена была замолчать, Томъ сказалъ совершенно спокойно:

— Все же, тетя Салли…

— Молчать! — крикнула она. — Не хочу слышать ни слова отъ васъ!

Мы были въ безопасности, значить. Насъ не тревожили боле насчетъ того, что мы запоздали. Томъ провелъ это мастерски.

VII

Бенни было не весела и даже вздыхала по временамъ; однако, она разговорилась, стала разспрашивать о Мэри, о Сид, о тет Полли; мало-по-малу гроза прошла у тети Салли: она снова развеселилась, начала тоже освдомляться о всхъ, словомъ, стала такою миленькою, какъ всегда, и нашъ ужинъ прошелъ шумно и весело. Одинъ только старикъ нашъ почти не принималъ участія въ бесд, былъ разсянъ, тревоженъ и вздыхалъ частенько. Даже больно было смотрть, до чего онъ грустенъ и разстроенъ.

Немного спустя посл ужина къ намъ постучали, и изъ двери высунулъ голову какой-то негръ. Онъ кланялся и расшаркивался, держа въ рукахъ свою старую соломенную шляпу, и говорилъ, что масса Брэсъ стоитъ у забора, зоветъ Юпитера… и сердится очень на то, что ему приходится ждать своего ужина изъ-за брата. Не можетъ ли масса Силасъ сказать, гд же онъ?

Никогда еще я не видывалъ дядю Силаса такимъ рзкимъ и гнвнымъ. Онъ крикнулъ: «Разв я сторожъ его брату?..», но тотчасъ оскся, какъ будто пожалвъ о томъ, что вырвалось у него, и сказалъ уже мягко:

— Не повторяй этихъ словъ, Билли; ты меня озадачилъ вопросомъ, а я теперь такой раздражительный сталъ, мн нездоровится эти дни и я часто не владю собой! Скажи просто, что его здсь нтъ.

Когда негръ ушелъ, онъ всталъ и принялся расхаживать взадъ и впередъ по комнат, бормоча что-то про себя и запуская руки себ въ волосы. Право, грустно было смотрть на него! Тетя Салли шепнула намъ, что не надо обращать вниманія на то, что онъ длаетъ, потому что это его смущаетъ. Она говорила, что онъ теперь все задумывается, именно съ тхъ поръ, какъ начались эти непріятности, и что онъ даже мало сознаетъ что-нибудь, когда эти думы на него насдаютъ. Онъ теперь чаще прежняго ходитъ во сн, блуждаетъ по всему дому, иногда даже и выйдетъ съ крыльца, и это все во сн. Если бы намъ случилось увидть его въ такое время, мы должны были не окликать его и оставить въ поко. Она думала, что вреда ему это не приноситъ, даже пользу длаетъ, можетъ быть. Бенни была лучшимъ утшеніемъ для него въ это послднее время; она какъ будто знала, когда надо его уговаривать и когда оставить въ поко.

Онъ все ходилъ взадъ и впередъ, бормоча что-то про себя, и сталъ уже замтно наконецъ уставать. Тогда Бенни подошла къ старику, приластилась къ нему сбоку, обвила его одной рукой вокругъ пояса, а другою взяла его за руку и стала ходить вмст съ нимъ. Онъ улыбнулся ей, нагнулся и поцловалъ ее; мало-помалу съ лица его исчезло грустное выраженіе, и Бенни могла уговорить его пойти къ себ. Въ ихъ взаимномъ обращеніи было столько ласки, что было пріятно смотрть на нихъ.