Сыскные подвиги Тома Соуэра в передаче Гекка Финна

Тетя Салли хлопотала, укладывая дтей спать; все въ дом стихло и стало такъ тоскливо, что мы съ Томомъ ршили пройтись при свт луны. Дорогою мы заглянули на огородъ, сорвали тамъ арбузъ и принялись за него, продолжая бесдовать. Томъ говорилъ, что, по его убжденію, во всхъ ссорахъ могъ быть виноватъ только Юпитеръ и что онъ, Томъ, постарается быть свидтелемъ такой сцены и, если дло обстоитъ такъ, какъ онъ думаетъ, то онъ постарается заставить дядю Силаса прогнать этого дурака.

Мы просидли такъ, покуривая, грызя арбузъ и толкуя, часа два, можетъ быть; было довольно поздно, и когда мы воротились домой, тамъ было совсмъ темно и тихо: вс спали.

Томъ всегда замчалъ ршительно все; онъ замтилъ и те перь, что стараго зеленаго фризоваго сюртука дяди Силаса и было на стн; между тмъ, по его словамъ, онъ вислъ тутъ по нашемъ уход. Это показалось намъ страннымъ, но мы спшили къ себ, чтобы лечь.

Бенни долго ходила у себя въ комнат, которая была рядомъ съ нашей; мы понимали, что она тревожится о своемъ отц и не можетъ уснуть. Да и намъ не спалось; мы курили довольно долго и разговаривали вполголоса; намъ было жутко и грустно; мы не могли не толковать объ убитомъ и объ его тни, и это нагоняло на насъ такую тоску, что сонъ и на умъ не шелъ.

Когда стало еще поздне и вс звуки стали голосами ночи, всегда такими страшными, Томъ подтолкнулъ меня и шепнулъ: «Смотри!..» Я посмотрлъ и вижу, что по двору бродитъ человкъ, который какъ будто самъ не знаетъ, что ему надо. Было такъ сумрачно, что мы не могли разглядть всего хорошенько. Но, когда онъ направился къ изгороди и сталъ перелзать черезъ нее, луна освтила его фигуру и мы увидли, что на плечо у него вскинутъ заступъ, а на спин стараго рабочаго сюртука выступаетъ бловатое пятно.

— Это онъ во сн ходитъ, — сказалъ Томъ. — Хотлось бы мн пойти за нимъ и увидать, что онъ длаетъ. Онъ побрелъ черезъ табачное поле… Вотъ его и не видно уже. Ужасно жалко, что онъ не можетъ и ночи провести спокойно.

Мы ждали долго, но онъ не возвращался или, можетъ быть, прошелъ другою дорогою; наконецъ, мы устали и легли спать. Только насъ мучили всякіе кошмары, а передъ разсвтомъ разбудила страшная буря: громъ и молнія наводили страхъ, втеръ клонилъ и ломалъ деревья, дождь лилъ, какъ изъ ведра, и вс канавки превратились въ потоки. Томъ сказалъ мн:

— Слушай, Геккъ, я замчу теб любопытную вещь. До той самой минуты, когда мы съ тобою вышли вчера, въ семь Джэка Дендана не могли знать о его убійств. Но т люди, что гнались за Клэйтономъ и Диксономъ, распространятъ всть повсюду въ какіе-нибудь полчаса, и всякій, кто услышитъ ее, кинется отъ одной фермы къ другой, стараясь сообщить раньше другихъ подобную новость. Еще бы! Въ продолженіе лтъ тридцати не приходилось имъ и двухъ разъ разсказывать что-нибудь такое любопытное. Эта страсть передавать новости замчательна; но я ея не понимаю.

Онъ ждалъ съ нетерпніемъ, чтобы дождь пересталъ и намъ можно было бы выйти и повстрчать людей, чтобы посмотрть, какъ и что будутъ они намъ разсказывать. А онъ говорилъ, что мы должны притвориться очень изумленными и испуганными.

Мы вышли тотчасъ, какъ пересталъ дождь. Былъ уже блый день; мы выбрались на большую дорогу и намъ встрчались разныя лица, которыя останавливали насъ, здоровались, разспрашивали, когда мы пріхали, какъ поживаютъ наши тамъ, долго ли мы здсь пробудемъ, словомъ, говорилось все обычное, но никто не заикнулся о случившемся. Это было даже изумительно! Томъ полагалъ, что, если мы пойдемъ въ рощу, къ смоковницамъ, то увидимъ, что трупъ лежитъ одиноко, нтъ ни души около него. Онъ говорилъ, что люди, гнавшіеся за ворами, могли забжать за ними слишкомъ далеко въ глубь лса, чмъ злоди воспользовались, чтобы убить и ихъ, такъ что некому было и разсказывать о случившемся.

И не успвъ еще одуматься, мы шли уже, куда надо, и очутились у смоковницъ. У меня морозъ по кож пробгалъ, и я объявилъ, что шагу не ступлю дале, несмотря на вс просьбы Тома. Но онъ не могъ удержаться: ему хотлось удостовриться, цлы ли сапоги, не сняты ли они съ мертвеца. И онъ ползъ въ чащу, но черезъ минуту показался опять, глаза у него были выпучены, онъ страшно волновался и крикнулъ мн:

— Геккъ, онъ ушелъ!

Я былъ пораженъ и сказалъ:

— Томъ, ты врешь.

— Честное слово, его нтъ. И никакого слда! Земля, правда, утоптана, но если была видна кровь, то ее смыло дождемъ. Здсь только грязь и слякоть.

Я согласился подойти, наконецъ, чтобы убдиться своими глазами. Томъ не лгалъ: не было и помину о труп!

— Плохи дла, — сказалъ я — Брилліанты-то улизнули. Можно полагать, что мошенники тихонько воротились и утащили убитаго… Какъ ты думаешь?

— Похоже на то. Весьма даже вроятно. Но куда они его запрятали?

— Не знаю… да и знать не хочу, — сказалъ я съ досадой. — Для меня иметъ значеніе только то, что они взяли себ сапоги. Пусть себ лежитъ здсь въ лсу гд-нибудь, я искать не пойду.