Тайна булгаковского «Мастера…»

Подобное «неожиданное» содержание требовало для своего воплощения и не менее неожиданной формы. И драматург нашёл её, создав искромётную пародию на псевдореволюционные поделки, которые наводняли в ту пору сцены театров страны Советов. Булгаковская пьеса высмеивала ходульные режиссёрские приёмы, от души потешалась над набившими оскомину актёрскими штампами, имевшими хождение в тогдашней театральной среде.

Вспомним содержание пьесы.

Булгаков предлагал заглянуть в один из советских театров, где проходит сдача спектакля высокому начальственному лицу — Савве Лукичу. Весь театральный коллектив во главе со своим директором Геннадием Панфиловичем, что называется, ложится костьми, чтобы заполучить желанное «разрешеньице», сулящее солидные кассовые сборы…

Но начальственному лицу не до театральных забот — оно собирается в отпуск и потому прибывает в театр лишь к финалу разыгрываемого ради него действа. Когда же представление заканчивается, грозный Савва Лукич объявляет пьесу контрреволюционной.

Автор пьесы в панике, директор театра в недоумении. И Ради желанного «разрешеньица» (из начальственных уст) Геннадий Панфилович готов идти на любые купюры и исправления. И добивается‑таки своего!

Однако битва за благосклонность начальства — это лишь канва представления. Стержнем его является пьеса, которую (под псевдонимом Жюль Верн) написал некий Василий Артурович Дымогацкий. В ней в наишаржированном виде изображены события, в которых без труда узнаются революция и гражданская война, ещё совсем недавно потрясавшие Россию.

Даже то, как рекламировался спектакль на театральных афишах, вызывало оторопь у многочисленных ортодоксов:

«„БАГРОВЫЙ ОСТРОВ“. Генеральная репетиция пьесы гражданина Жюль Верна в театре Геннадия Панфиловича с музыкой, извержением вулкана и английскими матросами».

Иными словами, это был весёлый фарс, остроумно пародировавший Октябрьскую революцию, гражданскую войну и последовавшую вслед за ними советскую эпоху. В белом арапе Сизи‑Бузи 2‑ом легко узнавался царь Николай Второй, в проходимце Кири‑Куки — Керенский, а в двух «положительных туземцах» Кай‑Куме и Фарра‑Тете — вожди Октября Ленин и Троцкий. Зрители смеялись от души, увидев на сцене новейшую историю страны, преподнесённую им в неожиданном юмористическом ракурсе. С хохотом наблюдали они и за публичной поркой, устраиваемой «саввам лукичам» и им подобным.

Слегка перефразировав самого Булгакова, можно сказать, что вместе с Камерным театром он…

«… в лоск укладывал московскую публику».

Стоит ли удивляться тому, что официальная критика встретила «Багровый остров» в штыки. Спектакль тотчас же назвали «издевательством над святыми чувствами простых советских тружеников». В посыпавшихся в О ГПУ доносах творчеству Михаила Булгакова давались ещё более жёсткие оценки:

«Советские люди смотрят на него как на враждебную соввласти

единицу, использующую максимум легальных возможностей для борьбы с советской идеологией. Критически и враждебно относящиеся к соввластям буквально „молятся „на Булгакова, как на человека, который, будучи явно антисоветским литератором, умудряется тонко и ловко пропагандировать свои идеи».

Через два года в своём письме правительству СССР Булгаков напомнит о той критической атаке, которой подвергся «Багровый остров»:

«Вся критика СССР, без исключений, встретила эту пьесу заявлением, что она „бездарна, беззуба, убога „и что она представляет „пасквиль на революцию“.

Единодушие было полным, но нарушено оно было внезапно и совершенно удивительно.