Тайна булгаковского «Мастера…»

Как известно, в советское время (особенно в 1937 году) случайно ничего не издавалось. Тем более, печатная продукция, в которой имелись какие‑то сведения о вожде. Подобная литература выходила в свет только после «высочайшего» утверждения. И если в бериевский труд попал некий пикантный эпизод из сталинской биографии, стало быть, это произошло с ведома самого Иосифа Виссарионовича, желавшего таким образом хоть как‑то объяснить возникновение жандармского следа в своей биографии.

Брошюра эта и была тем единственным источником, из которого в ту пору черпались все сведения о вожде.

В пьесах Булгакова, как мы знаем, тоже нет ничего случайного. Значит, не просто так вспомнил он в своём «Батуме» ту давнюю историю. Ведь заканчивается она тем, что бежавший из ссылки Сталин приходит на квартиру друзей‑подпольщиков и там неожиданно… засыпает.

Что снится ему? То, как в далёкой Сибири он выписывает себе жандармское удостоверение? Нет! Сталину снится, как он провалился в прорубь.

«СТАЛИН… я сейчас же обледенел… Там всё далеко так, ну, а тут повезло: прошёл всего пять вёрст и увидел огонёк… вошёл и прямо лёг на пол… а они сняли с меня всё и тулупом накрыли… Я тогда подумал, что теперь я непременно умру…»

Далее в пьесе следует разъяснение, что вернувший в Батум Сталин «безмерно утомлён». Он «кладёт голову на край кушетки и замолкает».

«НАТАША. Сосо, ты что? Очнись…

СТАЛИН. Не могу… я последние четверо суток не спал ни одной минуты… Думал, поймать могут… а это было бы непереносимо… на самом конце…

ПОРФИРИЙ. Так ты иди ложись, ложись скорей!

СТАЛИН. Ни за что! Хоть убей, не пойду от огня… пусть тысяча жандармов придёт, не встану… я здесь посижу… (Засыпает.)»

Итак, перед нами сон Сталина. СОН! Как тут не вспомнить рекомендации вождя десятилетней давности — относительно снов в булгаковском «Беге»:

«…я не имел бы ничего против постановки „Бега “, если бы Булгаков прибавил к своим восьми снам ещё один или два сна, где бы он изобразил внутренние социальные пружины гражданской войны в СССР».

Строптивый драматург, как мы помним, к советам вождя не послушался. В ту пору никакие «социальные пружины» его не интересовали. Правда, через несколько лет (в середине 30‑х) один сон он всё‑таки «прибавил»,

создавая пьесу «Сон инженера Рейна» (или «Сон инженера Матвеева»). И вот теперь, когда, наконец‑то, настало время и для «социальных пружин», Булгаков ввёл в свою пьесу второй из рекомендованных Сталиным снов. Но спящим‑то на этот раз оказывается сам вождь.

Спящий Сталин… Удивительный финал! Выходило, что вождь, постоянно призывавший страну к бдительности (враг ведь не дремлет!), сам способен безмятежно спать? Как это следовало понимать?

Не подсказывал ли Булгаков подобным «сонным»

окончанием своей пьесы, что так называемый героический период в жизни вождя завершился ещё в начале века?

Да и было ли хоть что‑нибудь героического в том периоде? Ведь по булгаковскому Батуму ходит молодой человек, ничем особо не примечательный. Он похож на многих молодых людей, своих сверстников. В том числе и на молодого… Михаила Булгакова.

Да, в «Батуме» много автобиографичного.

Поначалу это может показаться невероятным. В самом деле, что может быть общего между великим вождём всех времён и народов и писателем, у которого не печатали ни одной написанной им строчки? Вроде бы, ничего. Но, если взять себе в помощники приём «булгакочувствования» и внимательно вчитаться в пьесу, то тут‑то и откроется «секрет» пьесы. И окажется, что молодой Сталин…

Да, молодой Сталин учился в духовной семинарии, а юный Булгаков вырос в семье преподавателя духовной академии.

19‑летнего Сталина изгнали из семинарии, и Булгакова примерно в том же возрасте чуть было не исключили из университета.

Выбирая свой жизненный путь, Сталин решительно порвал с религиозной карьерой, став профессиональным революционером. И Булгаков тоже не пошёл по стопам предков‑священнослужителей, посвятив себя профессии писателя.