Тайна дома Гленнон-Хайтс

Мяч летал туда-сюда. Я не говорила ни слова, но надеялась, что каждый пойманный бросок даст ему понять, что я слушаю.

– Постепенно мы подружились. Много суббот, проведенных вместе за работой. У нее был дурацкий транзисторный радиоприемник – знаешь, что это такое?

– У моего папы есть такой в гараже. – Я швырнула мяч, надеясь, что он обратит внимание на красивый бросок.

Но он не обратил.

– Ну вот, а Андреа цепляла его на ремень. Это выглядело совершенно по-дурацки. Каждый раз, когда мы выходили на работу, она вставляла в него новые батарейки – они постоянно садились из-за старости. В общем, это был такой предмет в стиле Ллойда Добблера[7] из фильма «Скажи что-нибудь».

– Не очень-то бережно по отношению к окружающей среде.

Не стоило говорить это вслух – мяч отправился обратно с такой скоростью, что мне обожгло ладонь.

– Это было круто. Потому что ей было совершенно наплевать, что о ней подумают. Этот приемник всегда ловил самые ужасные станции. Но она всегда танцевала, что бы ни звучало. И чем бы мы ни занимались, разгребали листья или удобряли землю, она постоянно пританцовывала. – Он замер на месте с мячом в руке, погрузившись в воспоминания. – В общем, я обратил на нее внимание. – Мяч приземлился в мою ладонь.

– Неудивительно. – Я почувствовала себя грубой и бросила мяч посильнее.

Мне одновременно хотелось и не хотелось слушать дальше.

Мяч ударился о его перчатку. Бен на мгновение замер и снова занес руку для броска.

– И что же произошло? – спросила я. – Ты пришел к моей двери. Ты сам хотел рассказать.

– Я признался ей в любви, вот что. – Он беззащитно посмотрел на меня. – У меня были серьезные чувства. – Из его уст это прозвучало как какая-то болезнь. – И это требовало какого-то серьезного действия, понимаешь? – Я кивнула. – Был январь, и в поместье надо было дежурить просто на всякий случай. Подчищать снег вокруг гостевого центра.

Пока у меня не было ни одной идеи, как эта история могла бы закончиться дракой.

Он продолжал рассказывать.

– Там было небольшое укрепление в лесу. По сути, просто площадка на возвышении, с которой открывался вид на поле. Все волонтеры-школьники ходили туда тусоваться, когда заканчивали работу. Так что я пошел туда пораньше, потом очень аккуратно спустился на поле и написал ей. Позвал ее на площадку, сказав, что у меня для нее сюрприз.

– И что это был за сюрприз?

– Я написал записку: «Энди, я люблю тебя».

– Вау.

– Ну, мы же решили, что требовалось что-то серьезное, – сказал он, но мяч вернулся ко мне слишком быстро, и я поняла, что ему неловко.

– Что ж, это вполне считается. И что, ей не понравилось?

Я постаралась говорить нейтрально, чтобы по моему голосу нельзя было подумать, что я имею в виду что-то вроде: «Поверить не могу, что это мгновение не стало самым значительным в ее жизни, освещая ее и придавая смысл». Хотя вообще-то я подумала примерно это.

– Когда она увидела записку, там было кое-что другое.

– Ничего не понимаю.

Бен вздохнул и уставился в ночное небо, словно искал правильные слова.

– Я рассказал своему другу Клэйтону. А он, в свою очередь, своим друзьям, одному из которых, как выяснилось, нравилась Энди. И тот парень, Дуг, спрятался там. Когда я уже ушел, а Энди еще не пришла, он подменил записку.

– На что?

Он несколько раз моргнул.

– Это не так уж важно.

– Бен! Неужели это так ужасно?

– Представь себе самую омерзительную вещь, которую можно сказать о девушке. А потом сделай ее в миллион раз хуже.

– Ладно. Я поняла общую картину.

– Она это увидела и пришла в ярость. Я сказал ей, что это не то, что я написал – но она мне не поверила. И внезапно она оказалась в пустом поместье вдвоем с парнем, который, как она думала, написал те ужасные вещи. Она убежала и позвонила своему отцу, чтобы тот за ней приехал. Он тоже увидел записку и позвонил в полицию.

– Но разве записка, даже неприятная, может считаться нападением?

– Да нет. Нападение было позже – когда я узнал, кто именно подменил записку. Но мать Дуга соврала полицейским, что он не выходил из дома, и у него появилось алиби. И все подумали, что я не просто мерзкий тип, а еще и лжец.

– О боже.

– Угу. А знаешь, что самое ужасное? Когда я проснулся тем утром, я думал, что это будет потрясающий день. Я думал: «Сегодня вся моя жизнь навсегда изменится».

Я положила перчатку на землю.

– И ты не объяснил ей, как все было на самом деле?

– Она со мной не разговаривала. Кроме того, выяснилось, что Энди давно нравился Дуг. Это во-первых. А потом она прочла записку и… Я не знаю. У нас была встреча с социальным работником по этому поводу, попытка разрешить конфликт. И она сказала, что чувствует себя так, как будто я ее предал и унизил.

– А ты сказал ей, что там было на самом деле?

– Это не относится к делу. – Бен достал телефон и посмотрел на время. – Думаю, нам пора возвращаться, а то скоро встанет солнце и появятся любители спортивной ходьбы.

– Ты ей так и не сказал, правда?