Тайна двух реликвий

Мунин перепроверил слова Штольберга, многое уточнил – и превратил пунктир в непрерывную линию. В результате вышла довольно складная история. Но попытка поделиться ею с компаньонами оказалась неудачной: Одинцов и Ева увязли в потоке информации. Неугомонный Мунин каждую свободную минутку стал проводить за компьютером; он с усилием избавился от многих вкусных подробностей – и оставил только строгую последовательность событий, которые, по его мнению, представляли первоочередную важность.

Такое изложение вместе с рассказом Штольберга устроило компаньонов Мунина куда больше.

При Петре Первом с 1703 года в лейб-гвардии Преображенском полку служил Василий Одинцов. Он доблестью выслужил дворянство и по службе оказался на Урале с заводчиками Демидовыми. Выйдя в отставку, Одинцов осел в тамошних краях, затеял добывать соль и сделал на этом первое состояние.

С 1740-х годов при дочери Петра – императрице Елизавете – русская чёрная икра славилась по всей Европе: её везли туда тысячами пудов. Государыня велела солить икру только голубой гранаткой; использовать другую соль было запрещено высочайшим указом. К тому времени наследники Василия Одинцова владели соляными копями неподалёку от Перми, где только и добывали голубую гранатку. С 1755 года семья начала стремительно богатеть.

В 1812 году Одинцовы храбро воевали с Наполеоном, а Матвей Одинцов, продолжавший непрестижное для дворянина семейное дело, в самые трудные дни за свой счёт поставлял оружие и боеприпасы для армии. Государь Александр Первый этого не забыл: после войны он осыпал милостями Матвея и всё семейство. Благосостояние Одинцовых продолжало стремительно расти.

– Предка по мужской линии можно проследить даже не через сотни, а через тысячи лет, – объясняла Ева, когда троица пыталась разобраться в своей генеалогии. – Причём безошибочно: Y-хромосома передаётся от мужчины к мужчине и в следующих поколениях никуда не девается.

Нехорошая полоса в истории семьи началась после восшествия на престол следующего императора – Николая Первого. Одинцовы не участвовали в декабрьском восстании 1825 года, но в бумагах декабристов их имена были упомянуты. Молодым, полным сил гвардейцам пришлось оставить службу и разъехаться по имениям. Бывшие офицеры, не стеснённые в средствах, вовсю прожигали жизнь, тоскуя в провинции по блеску имперской столицы, и скоро канули в небытие – все, кроме одного.

Александр Одинцов кутил с размахом и с выдумкой. Поместье он унаследовал на юге Рязанщины. В центре уездного Раненбурга отвёл особняк жене с детьми, а для себя на окраине выстроил дворец увеселений. Рассказывали, что семью Александр видел только вечерами: дети отходили ко сну, когда он просыпался и выпивал первый бокал шампанского с шоколадом, собираясь на очередной кутёж.

Жена рожала Одинцову дочерей, но в 1841 году, когда он уже перестал ждать сына, всё же осчастливила наследником. Мальчик получил имя Гавриил – божий воин. Был он болезненным и не любил отца за разгульную жизнь и беспробудное пьянство.

– Запомните дату, – сверкая глазами, говорил Мунин своим товарищам. – С этого момента начинается наше родство! Только потом уже всё докатилось до Израиля.

В 1857 году Александр Одинцов скончался от непомерных излишеств, и ещё год спустя молодой Гавриил Александрович отправился поправлять слабое здоровье в Европу. На итальянском курорте он свёл знакомство с четой Метцер, прибывшей из Германского союза. Эти миссионеры-лютеране разговорами смутили богатого русского юношу. По возвращении в Россию он схоронил матушку, а после пожелал искупить грехи родителя, который спьяну творил бесчинства над крепостными, – и дал вольную всем своим крестьянам.

До 1861 года, когда государь Александр Второй отменил крепостное право, оставалось всего ничего. Но самовольная инициатива молодого дворянина выглядела вызывающе. Когда же его по болезни не взяли на военную службу, Гавриил продолжил дразнить императора. Он объявил, что разочарован в православии, которое позволяло папеньке жить во грехе, а потому принимает лютеранство.